Читать книгу - "Будь моей единственной - Кэти Деноски"

Два часа спустя, после того как они с Калли прибрались на кухне, Хантер вертелся на старенькой кушетке, безуспешно пытаясь найти удобное положение. Наконец пробормотал слово, которое приберегал для критических ситуаций, сел, уткнул локти в колени и подпер голову. Во что он ввязался, черт возьми? И зачем?

Если бы он попридержал язык, спал бы сейчас на удобной, хотя и узковатой кровати в ангаре "Лайф медэвак", а не мучался на этом мебельном недоразумении. И не должен был бы еще неделю разыгрывать из себя мужа Калли.

Но как бы он ни ругал себя, он знал, что поступил правильно. Познакомившись с Кальбертсоном и услышав рассказ Калли о том, как его родители с помощью денег и связей отобрали ребенка у девушки, забеременевшей от Крега, Хантер не на шутку испугался за Калли.

До чего высокомерные люди! Какое они имеют право отнимать ребенка у матери всего лишь на том основании, что в нем течет кровь Кальбертсонов?

Подумав о бесчеловечности этих людей, он вдруг осознал, что если бы Эмеральд Ларсон захотела, она тоже могла бы отобрать его и братьев у матерей – денег и власти у нее на это точно бы хватило. Но Эмеральд не смотрела на внуков как на свою собственность, она довольствовалась наблюдением за их жизнью издалека. И впервые с тех пор, как он узнал о своем отце, Хантер почувствовал признательность к Эмеральд за те жертвы, что она принесла ради него.

Исчезли последние следы злости за то, что ему не дано было раньше узнать своего отца. Он пришел к выводу, что Эмеральд и ее блудливый сынок не несут полной ответственности за те чувства злости и смущения, с которыми он рос.

Марлен ОБаньон сама согласилась на условие Эмеральд. И хотя Эмеральд не требовала от матери не выходить замуж, Хантер иногда гадал, не подписала ли она втайне такое соглашение в надежде на то, что однажды Оуэн Ларсон прозреет и приедет в Майами за ней и Хантером. Но Оуэн так и не взглянул ни на одного из своих детей, не встретился с их матерями. А восемь месяцев назад он погиб где-то на Средиземном море, и теперь мечтам Марлен уже не суждено сбыться.

Мать, конечно, понятия не имела, что Хантер – не единственный ребенок Оуэна. Она была первая, которая от него забеременела, но, уж конечно, не последняя. Черт, Хантер сомневался, что они трое – он, Ник и Галеб – единственные отпрыски Оуэна.

Но это не важно. Важно другое: видя, как Кальбертсоны повели себя в сходной ситуации, Хантер понял бабушку и одобрил то, как она распорядилась его судьбой.

Задумавшись, он не сразу заметил, что Калли на цыпочках идет через гостиную.

– Не спится? – сказал он как можно мягче, чтобы ее не испугать.

Но она от страха закричала так, что и мертвый бы проснулся.

– Калли, это я.

– Господи, как ты меня напугал, – сказала она, прижимая что-то к животу.

– Извини. – Хантер включил настольную лампу. – Я не хотел... – Он замолчал, разглядев, что у нее в руке. – Какого черта? Зачем тебе фартук среди ночи?

– Я так взвинчена, что не могу заснуть, – ощетинилась она. – Я решила что-нибудь поделать.

Он нахмурился.

– Значит, ты решила кухарничать?

– Каждый снимает стресс по-своему: кто-то пьет, кто-то ест, а я пеку. – Она прошмыгнула на кухню.

Теперь понятно, почему она напекла столько печенья, что им можно накормить целый город. Обнаружив, что беременна, она до безумия испугалась, что Кальбертсон узнает о ребенке и отберет его. Все эти месяцы она находилась в сильнейшем стрессе.

– Наше дежурство начнется через восемнадцать часов. – Он зевнул. – Ты не думаешь, что было бы неплохо отдохнуть перед работой?

Она помотала головой и достала банку с мукой и мерную чашку.

– Обо мне не беспокойся, это тебе как пилоту нужно отдыхать. Иди в комнату и ложись.

– Это легче сказать, чем сделать, – пробурчал Хантер.

– Обещаю, что не буду шуметь, – сказала Калли и начала отмеривать муку.

– Не в этом дело. – Он выдвинул стул и сел к столу. – Я слишком высокий.

– Прости? – Она смутилась. В ночной рубашке и фартуке Калли была так прелестна, что он с трудом вспомнил, о чем говорил.

– У тебя кушетка длиной полтора метра, а во мне сто восемьдесят шесть сантиметров. Займись арифметикой.

Она вытаращила глаза.

– О господи. Извини, я не подумала. Нет проблем! Ты можешь спать на моей кровати, а я – на кушетке.

Он не собирался спать на удобной кровати в то время, как она будет корчиться на этом инструменте пыток, в ее-то положении.

– Но почему? – Она вытерла со стола просыпанную муку. – Я меньше тебя, мне будет легче найти удобное положение.