Читать книгу - "Любовная атака - Ронда Грей"

– Это единственное известное мне место, где я могу получить хот-дог лучшего качества, чем те, что я делаю сам, – сказал он, открывая перед девушкой дверь кафе. Он тогда засмеялся, и Лайза рассмеялась вместе с ним, потому что все произошло так, как она и ожидала от такого человека, как Джек Харрис.

Лайза подумала, что он должен бы выглядеть глупо, так почему же не выглядит? Джек Харрис слишком хорошо владел собой и ситуацией и слишком явно наслаждался происходящим, чтобы иметь дурацкий вид. Что касалось ее самой, думала Лайза, то дурацкий вид – это еще мягко сказано. Она не только чувствовала себя глупо, но пребывала в полной уверенности, что так и выглядит, – ведь ее вечернее платье тоже прикрывал слюнявчик.

И ни чуточки это не интересно!

Они не разговаривали. С момента их прихода в кафе любая беседа была невозможна, главным образом потому, что на верхнем этаже отмечался день рождения какого-то ребенка, где, по мнению Лайзы, присутствовало не меньше сотни визжащих буйных озорников. Все это веселье напоминало бедлам, в котором невозможно даже думать, не то что вести какую-нибудь умную беседу. Впрочем, Лайза заметила, что Харриса это нисколько не беспокоило, как и официантов, сновавших туда-сюда с подносами, уставленными банальнейшими хот-догами и самыми что ни на есть экзотическими сортами мороженого, и не обращавших ни малейшего внимания на этот сумасшедший дом.

Хозяйка заведения, пышная дама с улыбкой ослепительной, как горящий бакен, встретила Харриса как старого друга и широко ухмыльнулась, когда он одними губами произнес слово «слюнявчик». Похоже, и она сама, и официанты уже привыкли в таких случаях получать распоряжения с помощью условных знаков.

Харрис и Лайза, усевшись, как показалось девушке, прямо под эпицентром царившего наверху столпотворения, стали знаками выбирать себе блюда из меню, состоявшего из различных сортов хот-догов, тако – мексиканских тортилий с начинкой – и разноцветного мороженого. Меню утверждало, что у тако имелось более тридцати видов начинки, и Лайза не склонна была сомневаться в этом.

Однако для нее было полной неожиданностью, что ее спутник, уже достаточно поразивший ее своим выбором места для обеда, накинется на меню и станет тщательно изучать длинный список хот-догов особого приготовления, ухмыляясь, как мальчишка. А может, он такой и есть? – подумала Лайза.

Девушка все еще поражалась этому, а также гигантской порции пломбира, появившейся вместе с ее собственной, которую Харрис уже пожирал голодными глазами, когда праздник наверху с воплями и поздравлениями завершился. По лестнице сотнями, как показалось Лайзе, стали сбегать дети в сопровождении группки родителей, на чьих измученных лицах можно было прочесть целую повесть.

Однако внимание Лайзы привлек не этот массовый исход – она скорее всего им не заинтересовалась бы, но последний из уходивших детишек – явно сам виновник торжества. Стройный, худенький мальчик спускался по лестнице как победитель, обводя янтарными глазами зал и словно говоря: «Посмотрите на меня! Посмотрите на меня! Я особенный!»

Янтарные глаза! Сначала она как-то не сразу обратила на них внимание, но потом перевела взгляд с мальчика на Джека Харриса, и тут ее осенило. Снова взглянув на мальчика, Лайза поразилась его сходству с Харрисом – совершенно бесспорно, что ребенок станет именно таким, когда вырастет, – по крайней мере, внешне.

Мальчик споткнулся на последней ступеньке, тут же утратил свой величественный вид и вдруг заметил Харриса. Янтарные глаза ребенка заблестели, и рот – точная копия рта Джека – сложился в любопытную гримаску.

Лайза с изумлением поняла, что малыш не узнал Харриса. Мальчик смотрел на ее спутника как на постороннего человека. Однако Лайза была уверена, что в глазах ребенка мелькнуло что-то похожее на узнавание – так люди одной породы тянутся друг к другу.

А потом Лайза услышала – или почувствовала? – единственное слово, прозвучавшее откуда-то сверху, как удар хлыста, и это слово сразу погасило блеск в глазах мальчика, и они стали блеклыми и безжизненными.

Звук, вызвавший такую реакцию у ребенка, ничего не говорил Лайзе, однако краем глаза она увидела, что Джек Харрис наконец заметил мальчика, узнал голос и разобрал слово.

Лайза медленно повернула голову и проследила глазами за взглядом Харриса, устремившимся к ребенку, как луч прожектора. Это было невероятное зрелище: осязаемая, зримая связь между глазами мужчины и мальчика. Затем взгляд Харриса устремился наверх, и Лайза снова проследила за ним, тут же ощутив, каким ледяным стал этот взгляд, остановившись на женщине, спускавшейся вслед за ребенком.

Глаза Харриса сразу потускнели, огонек в них погас, и они приобрели цвет светлого пива – впрочем, пиво вряд ли можно заморозить до такого состояния. Взгляд его не выражал ни удивления, ни гнева, от него лишь веяло арктическим холодом. Лайза совершенно терялась в догадках.

Женщина спускалась вниз: сначала очень длинные хорошей формы ноги, затем туловище, пышное, почти гротескно перезрелое, и, наконец, появилась голова, обрамленная гривой огненно-рыжих волос. Лайза поймала себя на мысли, что волосы слишком ярки, чтобы быть естественными, и в то же время слишком полны жизненной силы, чтобы быть крашеными.

Лицо женщины было бесспорно прекрасно. А какие глаза! Огромные, живые, словно озера темного шоколада, – вот только во взгляде, встретившемся с глазами Джека Харриса, шоколадной сладости не было и в помине. В нем вспыхнула злоба – это были бешеные, дикие глаза, смотревшие на скульптора почти неестественно пристально. Лайзе никогда прежде не доводилось видеть, чтобы ненависть выражалась так явно.

Харрис, казалось, ничего не заметил, или, как показалось Лайзе, его этот взгляд совершенно не задел. Он на мгновение невозмутимо и равнодушно посмотрел на женщину, а затем снова на мальчика. И тут женщина резко схватила ребенка за плечо.

Пыталась ли она удержать малыша или сохранить равновесие – трудно сказать, но ее пальцы так впились в плечо, что он вздрогнул и стал вырываться. В конце концов ему это удалось, однако малыш не попытался подойти к их столику, как сначала решила Лайза. Он сделал лишь один неуверенный шаг, остановился, плечи его поникли, но не отводил глаз от Харриса, как бы оценивая и запоминая мужчину, словно тот был какой-то дотоле невиданной редкостью.

Внимание Лайзы вернулось к женщине, стоявшей молча и неподвижно, по-прежнему сверля Джека Харриса убийственным взглядом шоколадных глаз.

Да, подумала девушка, вот уж действительно потрясающее создание – блистательная дикая красота, этого не отнимешь, и все же… было в ней что-то вульгарное, дешевое.

Лайза внутренне вздрогнула, когда ей на ум пришло это слово, но, поразмыслив, она решила, что это самое точное определение почти звериной ауры, окружавшей женщину. Что-то в ней было от дикой кошки. И все немного утрированно, как-то чересчур: платье чуть слишком облегающее и слишком короткое, цвет одежды на самую капельку не гармонирующий с рыжими волосами.

Да, что-то неприятное в ней есть, зато какая она яркая, как полна жизни! Неудивительно, подумала Лайза, что такая женщина могла привлечь такого же жадного до жизни мужчину. Вот только что за этим кроется?