Читать книгу - "Духовная - Наталья Кашина"

ее возраста, но так не свойственное ей самой. Как только Штольц, не выдержав скверного настроения Александры Михайловны, удалился из-за стола, и дамы остались в столовой одни, Полина спросила:

– Я вас чем-то расстроила?

– Да, и боюсь не только меня.

– Да о чем вы?

– Известно ли вам, что Николай не ночевал дома? Он кутил всю ночь, а когда вернулся между ним и генералом состоялась отвратительная ссора, после чего Николай немедленно собрал вещи и уехал.

– Боюсь, Николай Павлович взрослый человек и принимает решения самостоятельно. Могу я еще раз уточнить, чем же я вас обидела?

Александра Михайловна лишь бессильно всплеснула руками:

– Признайтесь, прошлой ночью вы отказали ему в близости?

– Александра Михайловна! Я не собираюсь обсуждать с вами подобные вопросы.

– И не надо. Мне известно об абсурдных правилах, на включении которых в брачное соглашение вы настояли. Я скажу вам свое мнение лишь раз. И сделаю это только потому, что ваша судьба и счастье мне небезразличны. Брак в том виде, на котором вы настаиваете, сделает вас глубоко несчастной. Смысл союза мужчины и женщины не в рождении детей и не в разделении обязанностей между супругами. А в том, чтобы стать друг для друга утешением и поддержкой, чтобы вместе быть сильнее, чем порознь.

– Боюсь, вы говорите о браке, к которому муж и жена пришли по собственной воле. Наш же брак был спланирован без нашего участия.

– Но согласившись на него, вы отказались от возможности создать союз с другим мужчиной! Дорогая моя, в этом мире множество счастливых браков, заключенных под давлением обстоятельств, и множество других, в которые люди вступили под влиянием страстей, но которые не способны выдержать испытание временем. Я никогда не любила проповеди, но прошу вас прислушаться к моим словам. Боюсь, прошлой ночью вы очень обидели Николая, даже не своим отказом, а взглядом на ваш с ним союз. Поверьте, мужчины очень ранимы и потому могут быть злопамятны, когда их отвергают. Вскоре вы пожалеете о своем поступке, и вам потребуется огромное терпение, чтобы сделать ваш брак счастливым.

***

Признаться, Полина не придала большого значения словам Александры Михайловны. Однако с отъездом Николая она начала чувствовать некую пустоту в доме. Все было как прежде: ненавистные уроки танцев, занятия со Штольцем, прогулки с Олей. Но все это как будто потеряло былую легкость, снова превратившись в рутину. Никто больше не опаздывал на ужин, вызывая недовольство генерала, не составлял достойную конкуренцию бывшему гувернеру в научных спорах и не подбрасывал Олю на руках так, чтобы та заливалась от хохота.

Николая не было неделю. Не приехал он и через две на день рождения Полины. А спустя три недели Полина уже откровенно тосковала и вспоминала его по несколько раз на дню. Николай не писал жене. Но однажды Полина узнала, что он регулярно пишет дочке. В один из вечеров, когда она сама укладывала девочку спать, Полина заметила, что у изголовья деткой кроватки прикреплен листок бумаги с рисунком, на котором два мальчика вытаскивали из воды провалившуюся под лед собаку. Вокруг рисунка убористым мужским почерком была написана история о том, как папа и дядя Петя спасли соседского пса, который провалился под лед на пруду. И как папа потом две недели пролежал в постели с ангиной, а дядя Петя тайком от родителей таскал ему с кухни пироги с повидлом. Оказалось, что Николай отправляет письма Александре Михайловне, а она или няня читают их Оле, а порой и перечитывают по несколько раз. Девочка очень любит папины истории и хранит те страницы, на которых он делает для нее иллюстрации.

Это открытие очень взволновало Полину. Тем же вечером она прочла все присланные Николаем истории и наконец призналась себе, что ей давно пора самой написать мужу.

Глава 10

Как Николай и ожидал, приехав в Златоуст, он не нашел управляющего Бочкарева, как, впрочем, и человека, который выдавал себя за управляющего во время прошлого визита Николая в город, а быть может, и несколько последних лет. Сравнив почерк Бочкарева из его писем к Полине и записей в бухгалтерских книгах, Николай без труда установил, что делами предприятий уже несколько лет руководит совершенно другой человек.

Но поиски самозванца Николай был вынужден поручить доверенному лицу. В первую очередь ему предстояло навести порядок в делах предприятия. Готовящаяся крымская кампания требовала бесперебойных поставок артиллерийских орудий, и теперь Николаю было необходимо сделать невозможное и за максимально короткий срок привести в порядок то, что активно разваливали в течении последних лет.

Самым сложным оказалось вернуть горняков. Многие рабочие после длительной невыплаты жалования подались на заработки в другие губернии, бежали даже приписные крестьяне. Чтобы вернуть людей в шахты и цеха Николаю самому приходилось разъезжать по деревням и уговаривать рабочих вернуться. В одну из таких поездок он и наткнулся на полузаброшенную деревню. На карте она была отмечена, а затем зачеркнута как шахта под номером один. Николай не собирался сюда приезжать, так как подозревал, что шахты давно нет, но заплутал и решил оглядеться. В деревне было буквально несколько домов да покосившаяся церковь. Немного посомневавшись, Николай повернул коня к крыльцу церкви, где копошился старик-священник.

– Бог в помощь, отец!

– Бог в помощь, барин.

– Скажи мне, божий человек, есть ли у вас в деревне мужики покрепче, может из горняков кто в округе живет? Мне работники нужны.

Лицо старца вытянулось:

– Были горняки, да угорели все. Тут теперь кроме меня да Фроловича и поминальную по ним служить некому. Ты, барин, лучше к нему ступай, вторая хата от церкви. Тоскует он по людям с непривычки и с тобой поговорит с превеликим удовольствием, а мне на погост ехать нужно. Не серчай.

Фроловичем оказался тот самый управляющий Бочкарев, крестный Полины. И поведанная им история многое объяснила. Около трех лет назад Бочкарев начал слабеть глазами, ему и очки из Екатеринбурга выписали, и капли разные – но все без толку. А тут как раз объявился Пашка, сирота, оба родителя которого еще двадцать лет назад погибли на пожаре в этой самой деревне. Приютил его управляющий, стал ему Пашка за место секретаря. Письмо прочитать или написать чего. Ему-то все сложнее и сложнее из-за худых глаз дела вести стало. А когда управляющий совсем ослеп, Пашка возьми, да и выгони старика из дома, хорошо еще не на снег. Смилостивился ирод, отвез в эту деревню, да тут и оставил. Деревня глухая, чужой человек не заедет, да и куда ему деться-то