Читать книгу - "Пока мы не встретились - Карен Рэнни"

– Вы ничего мне об этом не говорили.

– Вы просто не помните.

Кэтрин нахмурилась, потом ее лицо вдруг посветлело.

– Гарри когда-нибудь говорил обо мне? Монкриф прикрыл глаза.

– Солдаты всегда говорят о тех, кого любят, и кто остался дома. Гарри не был исключением.

– Что он говорил?

Монкриф долго не отвечал, потом вздохнул и произнес:

– Иногда он читал мне ваши письма.

Кэтрин была удивлена. Для нее самой письма Гарри были святыней, которую она ни с кем не желала делить. Ей казалось, что муж должен испытывать такие же чувства. Сейчас ее щеки вспыхнули, она отвела глаза.

– Это были прекрасные письма, Кэтрин.

Теплая волна окатила все тело Кэтрин. Она опустила взгляд на свои руки. Ногти отросли, надо бы ими заняться. Лунки стали какие-то странные – цвета бледной лаванды. Казалось, все ее тело погрузилось в траур.

Кэтрин молча кивнула, надеясь, что Монкриф оставит эту тему. Ее охватил стыд, но не из-за того, что она писала мужу, а оттого, что чужой человек знал, содержание ее интимной переписки.

Монкриф бросил на нее быстрый взгляд.

– Гарри просто делился со мной своим счастьем. Сам я не получал писем. Отец написал мне лишь однажды, перед смертью, а брат вообще не любил писать. Мне кажется, я никогда не получил от него ни строчки.

– Вы были близки с ним?

– Не особенно. Колин был на двенадцать лет старше меня. Он почти не интересовался младшим братом. – И не давая ей задать следующий вопрос, Монкриф продолжил: – У меня был еще один брат. Дермотт был на пять лет старше меня. Он погиб в возрасте тринадцати лет. Дурацкая история – брал препятствие на необученной лошади.

– Вы так говорите, как будто из-за своей глупости он заслужил смерть.

Его синие глаза снова впились в лицо женщины.

– В жизни существуют причины и следствия, Кэтрин. Как он самоуверен!

– Значит, вы должны быть довольны, что стали герцогом. Имея двух старших братьев, едва ли вы могли на это надеяться.

Да, лицо Монкрифа – просто воплощение заносчивости: форма носа, острые скулы, твердый квадратный подбородок – все отражало надменность и высокомерие.

– Конечно, я этого не ожидал. Но теперь, когда Колин умер, ответственность легла на меня. Я должен исполнить свой долг.

– Вы всегда столь благородны?

– Разве поступать правильно – это благородство?

У него была сбивающая с толку привычка отвечать вопросом на вопрос. Кэтрин решила сменить тему:

– Вас не беспокоит мысль о том, как отнесется ваша семья к вашему появлению вместе с женой?

– Я не был в Балидоне больше четырнадцати лет. Все это время семья не поддерживала со мной никаких связей. И сейчас меня мало интересует, что они об этом подумают.

– Вы всегда были таким властным?

К удивлению Кэтрин, Монкриф улыбнулся.

– Нет ничего дурного в том, чтобы знать себе цену. Четырнадцать лет я самостоятельно пробивал себе дорогу в жизни, но никто из моей семьи не интересовался моими достижениями. Моя ценность для Балидона состоит в том, что я его унаследовал. С этого момента все, что я буду делить, будет продиктовано тем, что я – двенадцатый герцог Лаймонд.

– А где же мое место?

– Вы – герцогиня Лаймонд, – бесстрастным тоном произнес Монкриф.

– Я не состою в родстве со знатью, за исключением, пожалуй, дальнего кузена – графа. Мой отец – простой землевладелец, разве что не фермер. Нас можно считать мелким дворянством, но и то с натяжкой. – Кэтрин вопросительно взглянула на мужа.

– Зачем вы решили копаться в генеалогии? – Монкриф удивленно поднял брови.

– Не могу понять, как герцог может жениться, на ком попало. Ведь вы почти принц.

– Я Монкриф, – произнес он таким непререкаемым тоном, как будто дальнейшие объяснения не требовались и даже были нежелательны.

– Неужели вас не волнует, что я – просто дочь фермера?

Он улыбнулся широкой улыбкой. Сверкнули белые ровные зубы.

– Сомневаюсь, что вас можно назвать фермерской дочерью, мадам. Ваш отец был самым богатым землевладельцем в графстве, а Колстин-Холл вовсе не убогая хижина.

– Мой отец был скромным человеком, он не хотел, чтобы я ставила себя выше других.

– В таком случае он, без сомнения, будет разочарован, узнав, что вы вышли замуж за герцога.

– Он бы очень удивился, если бы был жив, – возразила Кэтрин.

– Мне кажется, что если от меня потребуется следить за стадами овец, то дочка фермера окажется ценным, приобретением. У нас в Балидоне море овец.

Кэтрин не смогла сдержать улыбку.

– Монкриф, ну говорите же серьезно!

– Вот если бы ваш отец был пивоваром или виноделом, то в Балидоне вас встретили бы с распростертыми объятиями. Мы делаем прекрасное виски и отличный эль.

– Неужели наш союз не кажется вам неравным?

– Абсолютно не, кажется. – Улыбка исчезла с его лица, а в глазах появилось уже знакомое Кэтрин напряженное выражение. – Если вы спросите меня, являюсь ли я поборником равноправия, то я отвечу – нет. Я не обращаюсь со своим адъютантом как с другом. У меня нет желания дружить со служанками и водить компанию с лакеями.

– А как насчет вашей жены? Как вы будете относиться ко мне?

– Ответ на этот вопрос заключается в вашем поведении, мадам.

– Почему вы женились на мне, Монкриф?

– Вас надо было спасти.

Кэтрин ждала совсем другого ответа и некоторое время сидела молча, стискивая кулачки и не зная, что сказать. Природа пришла ей на помощь. Буря, наконец, разразилась прямо у них над головой. Поднялся такой шум, что продолжать беседу стало невозможно – пришлось бы кричать. Кэтрин это устраивало.

Глинет рассказала ей, что в ночь венчания Кэтрин была очень больна и могла умереть. Но Монкриф произнес свою фразу таким бесстрастным и равнодушным тоном, что сердце Кэтрин сжалось от обиды. Неужели надо жениться, испытывая только одно чувство сострадания? Она же не брошенный щенок, которого Монкриф мог подобрать у дороги и спасти!

Конечно, жизнь Кэтрин сложилась совсем не так, как она бы хотела, но у нее были не только тяжелые дни, но и счастливые тоже. Со временем, пусть не быстро, она бы смирилась с тем, что Гарри больше нет на этом свете. Его образ постепенно померк бы в ее памяти, как и любовь, которую она к нему испытывала. Со временем она свыклась бы со своим горем. Но этого времени ей не дали, не дали и возможности достойно соблюдать траур.

В ее жизнь вошел мужчина, самоуверенно утверждавший, что ее надо спасать, и разом все изменил. И никто его не остановил.