Читать книгу - "Бессильная - Лорен Робертс"

Нет, не преступника — Адену.

Смятение затуманило мои мысли, когда очередной крик Пэйдин прорезал воздух. Адена не должна была быть здесь. Она не была моей пленницей и уж точно не была преступницей, достойной такой смерти.

Пэйдин опускается на песок, раскачиваясь взад-вперед, прижимая к груди безжизненную фигуру своей лучшей подруги. Я слышал бесчисленные истории о том, как они были вместе во время Первого Испытания. Тогда любовь Пэйдин к подруге была очевидна, но сейчас она была написана на ее лице, изрезанном каждой слезой. Я никогда не думал, что увижу, как она плачет, но даже самые сильные из нас ломаются, обремененные и погребенные горем.

Я хочу пойти к ней. Обнять ее, отвлечь, утешить так, как я знаю, но не знаю как. Я умею причинять боль, но не умею помогать.

Толпа разразилась радостными возгласами и песнопениями. Блэр проходит дальше в круг, ухмыляясь ужасному поступку, что совершила. Она только что выиграла это испытание, и толпа хвалит ее за это.

Это конец.

Все кончено.

Я делаю шаг к Пэйдин и дальше в открытое кольцо. Я успеваю заметить, как голова Джекса появляется из-за стены, прежде чем он в вспышках проносится в нескольких футах от круга. Краем глаза я замечаю, как в круг, пошатываясь, входит Энди, полностью в человеческом облике и в крови. Она держится за голову, дезориентированная после того, как ей наконец удалось обратиться обратно. Боль от нанесенных мной ран, скорее всего, всколыхнула ее сознание, позволив ей мыслить достаточно ясно, чтобы это сделать.

Теперь я достаточно близко к Пэйдин, чтобы видеть слезы, стекающие по ее лицу, проступающие сквозь грязь и кровь, покрывающие ее кожу. Она прижалась лбом к подруге, закрыв глаза, и рыдания сотрясают ее тело.

Крики толпы оглушают, когда я ловко пробираюсь к ней, готовый упасть на колени и…

Что-то в топающей толпе меняется.

Крики восторга и возбуждения сменяются воплями ужаса. Я был слишком сосредоточен на Пэйдин, чтобы услышать это, но теперь звук врезался в меня, сбил с толку.

Я слышу крик запыхавшегося Имперца, который бежал рядом, как будто он бежал сюда. — Туннели! Они прошли через туннели в бокс!

Я поворачиваюсь, почти в таком же бешенстве, как и толпа, заполнившая трибуны. Они все кричат одновременно, зажатые на своих местах фигурами в черных масках, блокирующими выходы с каждой трибуны. А поскольку их прикрывает Немой, у людей нет сил сопротивляться. Мой взгляд пробегает по их испуганным лицам, прежде чем остановиться на стеклянной ложе, в которой сидят мои родители и Китт.

И тут я вижу это. Вижу их.

Сопротивление.

Рядом с моим отцом стоит человек в черной маске и прижимает нож к его горлу. В ящике находятся и другие члены Сопротивления, окружающие короля, королеву и Китта. Они держатся почти лениво, все сжимают в руках кинжалы, хотя не похоже, что они собираются их использовать. Это может означать только одно.

Это Глушители.

Может быть, даже другие Фаталы.

Иначе отец уже оторвал бы им конечности, Китт поджег бы их, а мать помогла бы, ударив током, если бы их силы не были подавлены или контролируемы.

Я едва могу разобрать их лица, искаженные от тяжести силы Фатала, сокрушающей их. Но я слишком хорошо знаю эту агонию. Муки от того, что все, чем ты являешься, подавляется, а сама сила, которой ты обладаешь, отнимается у тебя. Я знаю это выражение лица, потому что много раз прежде имел такое же.

Их душат Глушители.

И меня тоже.

Глава 61

Пэйдин

— Пожалуйста. — Я повторяю это слово снова и снова, как будто это может вернуть ее ко мне. Как молитву, как мольбу. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Я едва слышу ликование толпы, а в голове, в сердце, ревет горе. Я прижимаю ее к себе, мой лоб упирается в ее мягкие кудри. Я все еще чувствую слабый аромат меда, прилипший к ее волосам и телу. Она всегда пахла медом. Всегда пахла домом.

Мое лицо онемело, и я уже не чувствую слез, катящихся по щекам. Я осторожно приподнимаю ее, обхватывая за спину, чтобы прижать к себе. Мои затуманенные глаза улавливают ее связанные руки, закинутые за спину, и вид их вызывает у меня содрогающийся всхлип.

Они сломали ей пальцы.

Они согнуты под разными углами, кровоточат, покрыты синяками. Эти маленькие и тонкие руки изуродованы, это насмешка над тем, какими они когда-то были, над тем, что они могли делать. Перед смертью у нее отняли то, что позволяло ей чувствовать себя самой живой.

Ее руки для шитья. Ее талантливые пальцы.

Сломали.

А потом сломали ее.

Волна раскаленного до бела гнева пронеслась по мне, смывая вину и печаль и заменяя их жгучей яростью.

Она сломала ее.

Блэр.

Я убью ее.

Я смотрю на безжизненную фигуру Адены. Даже в смерти она прекрасна, великолепна, захватывает дух. Один только вид ее, такой неподвижной, такой безмолвной, сдерживает мою ярость, перенаправляя ее на другого убийцу.

Он сломал ее.

Король.

Он привел ее сюда, чтобы убить. Адена — Адена не была преступницей. Моя ненависть к нему вспыхивает. Он сделал это специально. Он предупреждал меня, что я не выиграю эти Испытания, был уверен в этом. Не тогда, когда для этого мне пришлось бы убить свою лучшую подругу.

Этот человек отнял у меня все.

Этот король убил единственную семью, которую я когда-либо знала. Сначала мой отец, а теперь Адена.

Крики из толпы наконец достигают моих ушей, на мгновение выводя меня из жалкого состояния. Я поднимаю голову и вижу, что стены лабиринта исчезли, оставив меня в центре песчаной ямы.

Остальные участники стоят рядом, все выглядят одинаково растерянными. Толпа обезумела. Элитные кричат, показывает пальцем и…

— Туннели! Они прошли через туннели в коробку!

Я напрягаюсь.

Они здесь.

Мои глаза сканируют толпу в поисках кого-нибудь знакомого, прежде чем остановиться на стеклянном ящике. Конечно, я вижу, как Калум выводит короля, одной рукой прижимая кинжал к его горлу, а другой сжимая его руку. Человек, которого я никогда не видела, и который, как я могу предположить, является Глушителем, следует вплотную за ним к перилам, выходящим в Яму.

— …Прошли через туннели! — слышу я сквозь толпу крик другого Имперца, который вместе с ним отдает и другие приказы. Но среди охранников мало тех, кто не зажат стойками с Немым, где члены Сопротивления блокируют выходы. А те несколько Имперцев, что остались на свободе, не делают никаких движений,