Читать книгу - "Встретимся у Амура, или Поцелуй судьбы - Ирина Касаткина"

Окрыленная Настя помчалась через две ступеньки в указанную лабораторию. Там ее встретила доцент Надежда Васильевна Вострикова, худенькая женщина в очках. Поинтересовавшись у Насти, какая область науки ее интересует и услышав ответ «нанотехнологии», она одобрительно кивнула и продиктовала необходимую литературу. Предложила для начала ознакомиться с содержанием этих книг, после чего снова встретиться и тогда наметить тему исследования.

Нужные книги нашлись только в читальном зале Центральной городской библиотеки. На дом их не выдавали, поэтому Настя теперь после занятий, наскоро перекусив в студенческой столовой, бежала туда и являлась домой только под вечер. Она похудела, осунулась, и под глазами легли глубокие тени, из-за чего глаза стали еще больше.

– Ты что, заболеть хочешь? – приставала к ней сестра. – Ты посмотри на себя: на блокадницу похожа, кожа да кости. Почему ничего не ешь? Утром кофе – и все. Разве это дело?

– Да я в столовой обедаю, а после восьми вечера мне ничего в рот не лезет. Привычка такая. А завтракать вообще не люблю.

– Ах, так! Тогда я сама буду тебе еду заворачивать. И попробуй не съесть! Мне только туберкулезных в доме не хватало!

Так, благодаря Натальиной заботе, у Насти появилась возможность перекусывать в библиотеке. Читая книгу, она потихоньку отщипывала бутерброд и отправляла в рот, стараясь не сорить. Зато желудок перестал болеть и самочувствие улучшилось. С Надеждой Васильевной Настя быстро подружилась. Уже через месяц они стали подолгу задерживаться в лаборатории, обсуждая вначале научные проблемы, а потом и личные. Настя не заметила, как поделилась с милой женщиной историей своей семьи – только о Вадиме умолчала. Надежда Васильевна, в свою очередь, рассказала о себе. Она родилась и всю жизнь прожила в Петербурге. Родители ее погибли в автокатастрофе, когда дочка училась на втором курсе, поэтому она, подобно Насте, доучивалась сама: перешла на вечернее отделение, закончила заочную аспирантуру и успешно защитилась, – и все, по ее словам, благодаря Борису Матвеевичу. Понизив голос, Надежда Васильевна призналась Насте, что давно и безумно влюблена в своего научного руководителя – как, впрочем, и все остальные его ученицы. Даже замуж из-за него не вышла, ведь никто из молодых людей не мог сравниться с Вороновым.

– Нет, ты скажи, скажи, – горячим шепотом спрашивала она Настю, – ну почему все девки сходят по нему с ума? Старый, пузатый, носатый. Женатый! Но пообщаешься с ним несколько раз – и все, пропала. Сколько студенток ему в любви признавались – не перечесть. Они рыдают у него на плече, а он только по головке гладит и утешает: «Ничего, деточка, это пройдет, ты еще встретишь своего суженого». У кого проходило, а у кого, как у меня, на всю жизнь осталось. Я уже и к знакомой психологше обращалась, думала, снимет с меня это помешательство. Она только взглянула на него и пожала плечами: – «Старый, – говорит, – пузатый, носатый. Женатый?» – «А как же!» – отвечаю. – А она: – «От жены налево гуляет?» – «Да ты что! – говорю. – «Никогда. Всю жизнь у него одна Сашенька – свет в окошке. Верность долгу превыше всего». «Тогда еще и с простатитом», – огорошила меня психологша. «Почему? – удивилась я, – У него ведь жена есть для этих дел». «Гарантия, – утверждает, – сто процентов. Ладно, приходи, поработаю с тобой пару часиков – все, как рукой, снимет».

– И ты знаешь, Настя. – Надежда Васильевна ностальгически вздохнула. – Мне так вдруг жалко стало своей любви. Никогда, думаю, так уже не смогу влюбиться. И не пошла я к ней. Так и осталась одна. Но зато какая радость его видеть, разговаривать с ним! Может, помнишь, был такой фильм «Все остается людям» – там Быстрицкая играла безнадежно влюбленную в своего больного шефа. Все точно, как у меня: он там тоже старый, женатый да еще и умирающий. Я раз десять смотрела этот фильм. Ты, гляди, сама не влюбись в него, предупреждаю: бесполезно.

– Мне это не грозит, – невесело усмехнулась Настя. – У меня на это дело иммунитет.

– Что так?

– Так получилось.

– Может, расскажешь? Я же с тобой поделилась.

– Не могу. Правда, не могу, не обижайтесь, Надежда Васильевна.

– Ладно, замнем для ясности. Ну, давай прощаться, уже десятый час, – а нам еще на автобус да на метро.

С первого дня приезда в Питер Настя решительно отгоняла мысли о Вадиме. Но они упрямо возвращались и возвращались. Дошло до того, что она стала ругаться сама с собой. – Бесстыжая, – упрекала она себя, – как ты смеешь о нем думать! Да ему до тебя нет дела. Как улетел – ни слуху, ни духу. Если бы хотел, давно бы объявился, ведь знает, что ты здесь. И адрес сестры знает, и телефон. Выбрось его из головы. Забудь!

Но выбросить почему-то не получалось. Она почти зримо ощущала присутствие Вадима, где бы ни находилась – и когда спешила в университет, и когда бродила по Невскому, и когда направлялась домой. Наконец, не выдержав, Настя попросила Надежду Васильевну выяснить, не учится ли у них на третьем курсе студент Туманов. Та быстро выяснила, что нет, не учится.

Наверно, он в какой-нибудь другой университет поступил, гадала Настя, может, в Пушкинский? Но там готовят только педагогов и нет подходящего факультета. Скорее в какой-нибудь технический. Ну и ладно, хоть можно не озираться и не замирать, увидев похожего парня.

В популярных книгах про нанотехнологиям она разобралась довольно быстро и стала настойчиво приставать к Надежде Васильевне, чтобы та дала ей что-нибудь посложнее. – Тогда тебе сначала надо вникнуть в методы математической физики, – пояснила та, – без них ты все равно ничего не поймешь. Но вам их будут читать только на третьем курсе. Я-то могу дать книги, мне не жалко, но как ты в них будешь разбираться?

– Дайте, Надежда Васильевна, – взмолилась Настя, – я разберусь. А что будет непонятно, у вас спрошу.

– Ладно, бери. Они в шкафу на третьей полке.

Надежда Васильевна оказалась права – разобраться в математических премудростях Насте стоило больших трудов и времени. Но терпение и труд, как известно, перетрут и не такие преграды, – в конце концов, она начала кое-что понимать и даже стала обдумывать, как все эти уравнения соотнести с миром наночастиц. А ведь их можно применить, размышляла Настя, и не только к наночастицам. Можно и к частицам, из которых состоят поля. И вдруг ей на ум пришла мысль об инфо, придуманных Вадимом. Правда, то были частицы информационного поля. Эх, знать бы хоть немножко об этих частицах, можно было бы такой прорыв сделать в создании теории инфо. Вадим, Вадим, ну почему у нас с тобой все сложилось так плохо?

Интересно, вспоминает ли он о ней? Конечно, вспоминает – еще бы не вспоминал. Думает ли по-прежнему о ней плохо? А почему, собственно, он должен плохо обо мне думать? – вдруг пришла на ум мысль, от которой она даже остановилась. Ведь все произошло по его инициативе. Он же знал, что и как будет, – ведь у него уже такое было и, наверно, не раз. Хотя бы с той же Анечкой. Но ведь не стал он ее презирать после этого. Не любил, но ведь и не презирал. Почему же она, Настя, решила, что он будет к ней так ужасно относиться?