Читать книгу - "Тень фараона - Сантьяго Мората"

Тут толкнул меня локтем, чтобы привести в чувство, и очень вовремя: я был ошеломлен. К нам обратилась женщина постарше, с величавой осанкой и умными, темными, чересчур накрашенными глазами.

– Каким образом мы можем доставить удовольствие молодым господам?

– Моему господину нужна компания. В просторной спальне, вдали от посторонних глаз. Чтобы никто не подглядывал и не подслушивал. Мы заплатим столько, сколько скажете, но имейте в виду: если вы проговоритесь, мы употребим против вас всю нашу власть.

Она не приняла мои слова за шутку, как я опасался. Но так и должна была вести себя женщина ее профессии.

– Выберите любую девушку или девушек. Вас проводят в такую комнату, какая вам нужна. Вам нечего бояться. Я вас не знаю и знать не хочу. Ваши имена мне не нужны.

Я кивнул. Не торгуясь, заплатил запрошенную цену, не показывая содержимого мешочка. Впрочем, я не мог оценить стоимость драгоценностей, так как слуги практически никогда ими не расплачивались. После некоторых колебаний Тут наконец выбрал девушку, парик которой подозрительно напоминал тот, что носила Нефертити.

Я проводил их в спальню, вошел вместе с ними и расположился у двери. Хотя мне не полагалось подглядывать, я не удержался и видел, как Тут, едва девушка разделась и легла, дрожа от возбуждения, неуклюже взгромоздился на нее. В конце концов девушка рукой ввела его член, и после короткой схватки Тут с содроганием изверг свое семя.

Немного погодя я поднял глаза. Тут выглядел рассерженным. Возможно, из‑за того, что происходившее не слишком напоминало сцены, которые он наблюдал в спальне своего отца. Девушка улыбнулась и снова взяла инициативу на себя.

По-видимому, это не понравилось Туту, хотя умелая забота девушки сделала свое дело и через несколько мгновений он снова оказался на ней. Вторая атака была более продолжительной и, вероятно, более приятной, но под конец, когда девушка, изогнувшись, шепнула ему что-то, чего я не расслышал, он приподнялся и отвесил ей звонкую пощечину.

Я испугался, что девушка устроит скандал, но она замерла, не выказывая ни удивления, ни гнева. Такое равнодушие разозлило Тута, но он не стал ее бить. Он встал, оделся, и мы, не сказав ни слова, вышли.

Я предположил, что мои представления о соитии не вполне соответствуют общепринятым – в конце концов, у меня тоже не было опыта в этих делах, – и на том успокоился.

Когда мы вошли во дворец через вход для прислуги и вновь переоделись, Тут мне сказал:

– Никому ни слова. Договорились?

Не удержавшись, я спросил, не выказывая обиды:

– В последнее время ты обращаешься со мной так, словно я тебя предал.

Тут промолчал и, выдавив улыбку, похлопал меня по спине. Я отправился спать. В эту ночь мой сон тоже был тревожным. Казалось, я больше никогда не буду спать так крепко, как прежде.

Во-первых, Тут слишком рано стал мужчиной. Я плохо в этом разбирался, так как едва ли не во всем мой жизненный опыт был довольно скромным, однако мне казалось, что все должно подчиняться естественному ритму, как подчиняются ему растения. Ускорить этот ритм означало бы нанести непоправимый вред, поэтому стремительное взросление Тута меня не радовало.

Во-вторых, меня чрезвычайно тревожила его связь со жрецами. Кто кем управляет? Каким бы смышленым ни был Тут, в лукавстве он не мог соперничать с верховным жрецом, за спиной которого был опыт многих поколений, начиная с самого Имхотепа.

Последнее касалось лично меня, а не моего долга перед Тутом. Мне вспомнилось странное замечание жреца. Кто мой отец? Я никогда не задумывался над этим, мне сказали, что я сирота, взятый на службу во дворец и выбранный в качестве слуги лично Тутом.

Однако в моей голове роились вопросы. А что, если я не сирота? А что, если жрецы на самом деле знают, кто мой отец? А что, если он еще жив?

Я всегда считал себя счастливейшим человеком под сводом Нут, ведь такие места, как у меня, обычно доставались детям вернейших подданных фараона в награду за безупречную службу. Случалось также, что принц из какого-нибудь соседнего царства прибывал во дворец в качестве мирного заложника, как бы для того, чтобы завершить свое образование. Пока он обучался в самом сердце цивилизованного общества, его голова служила залогом мира, однако ни его сородичи, ни египтяне не позволяли ему забыть, кто он такой, и, чтобы исключить возможность покушения, его лишали доступа к членам царской семьи.

Однако все мои размышления ни к чему не приводили, а под конец, перед тем как погрузиться в сон, я думал всегда об одном, вернее, об одной.

О Нефертити.