Читать книгу - "Оттенок ночи - Кэтрин Диан"

class="p">Идайос, ей хотелось закричать. Ей хотелось ударить по чему-нибудь. Мастер заставлял её уединяться, медитировать, опустошать себя. Ей это всегда давалось сложно. По словам Мастера, она была импульсивной и темпераментной.

Что ж, прекрасно. Она такой и была.

Талия схватила яблоко со стола и швырнула его в открытое окно, а затем замерла, осознав, что оно во что-то врезалось.

— Ты целилась в меня?

В считанные секунды у Талии в руке оказался метательный нож. Она чуть не отправила его в полёт в его сторону.

— Возможно.

Лука проскользнул через открытое окно и бесшумно спрыгнул в комнату.

— Ты забыла своё пальто.

— Нет, не забыла.

— Тогда оставила.

— Неужели ты не понимаешь намёков?

Не обращая внимания на занесённый нож Талии, Лука подошёл к карточному столику и повесил пальто на пластиковый стул. Он включил фонарь на батарейках. Резкий, дешёвый свет падал на приталенный костюм Луки и скользил по его шее к подбородку. По крайней мере, он стёр помаду.

Он выглядел точно так, как она его помнила. Это мужественное, но утончённое лицо, с такими идеальными чертами, лицо, которое могло бы украсить обложку журнала GQ. Тёмные, аккуратно уложенные волосы, глаза цвета виски.

Чёрт бы побрал его за то, что он такой красивый и такой не изменившийся.

Ну… почти не изменившийся.

Он стал стройнее. Слишком худощавый. Сначала она не обратила на это внимания из-за всех этих мышц, выступавших под его одеждой, а в «Рэкке» была слишком застигнута врасплох, чтобы присмотреться. Но теперь она видела его лицо в резком освещении, точёные очертания скул, лёгкую впалость щёк…

Талия сосредоточила своё внимание на месте над его левым плечом. Какое ей вообще дело?

— Чего ты хочешь, Лука?

— Что ты делаешь в Портидже?

— Я на задании.

— Очевидно.

— Я ничего тебе не скажу. И почему тебя это вообще волнует?

Он перевёл взгляд с её лица на нож.

— Ты собираешься его метнуть?

— Если попытаешься подойти ближе? Да.

Талия не могла подпустить его ближе. Не физически. Ни в коем случае. Он выбрал свой путь. Она выбрала свой. Всё, что когда-то было между ними, ушло в прошлое и умерло.

В его глазах не отразилось никаких эмоций. Ей хотелось, чтобы её собственные были такими же пустыми, но она знала, что это не так. Гнев, однако, был удобной маской.

— Просто уходи, вероломный…

Лука мгновенно выхватил нож из её руки. И вот он уже здесь, в нескольких дюймах от неё, его тёмный, насыщенный запах касается её носа, его знакомое тело так близко, его рука обхватывает её запястье.

— Мне не нравится, когда в меня метят этой штукой, — его голос был нейтральным, даже бесстрастным, но, находясь всего в нескольких дюймах от его шеи, она могла видеть, как учащается его пульс. Значит, не совсем равнодушный.

— А мне не нравится, что ты так близко.

Он помолчал немного, а затем сказал:

— Раньше тебе нравилось.

— Это было до того, как ты предал свою семью.

— Семью, — усмехнулся он, обнажив клыки. — Орден — это не семья.

— Это единственная семья, что у меня есть.

Его рука крепче сжала её запястье, как будто Лука хотел возразить против этого. Спорить было не о чем. Вся её кровная семья — мать, отец и брат — были убиты, когда ей было девятнадцать.

Они держали ресторан в Новом Орлеане, где её мать готовила лучшее гамбо в городе. Но дела в ресторанном бизнесе шли туго, и они не могли расплатиться с бандитами, промышлявшими рэкетом в их районе.

И когда они оказались не в состоянии заплатить…

Только Талия спаслась в ту кровавую ночь, и она убежала в единственное место, которое предлагало убежище — и шанс отомстить.

Каждый вампир в Новом Орлеане знал о старой плантации, где жил и тренировался Орден. Все знали, что нельзя ступать на эту длинную гравийную дорожку. В такое место никто не ходил.

Если только ты не оказалась в безнадёжном отчаянии.

Если только твоё голубое хлопковое платье не было пропитано кровью твоих близких.

Если только тебе не было всё равно, что они могут убить тебя вместо того, чтобы обучать.

Талия не дрогнула от клинка Ордена, который остановился у её шеи той ночью, когда она упала на колени перед особняком. Она не съёжилась, когда дюжина безмолвных фигур спрыгнула с деревьев и крыши. Она только сказала: «Помогите мне».

И они это сделали.

Она отомстила.

Она обрела новую семью.

Отказ от свободы показался ей небольшой ценой за всё это.

Затем был Лука.

Он отчитал её в ту ночь, говорил, чтобы она уходила, погоревала и отпустила эту ситуацию. Он яростно спорил с Мастером о том, чтобы её не впускали. В течение многих лет она возмущалась этим. Долгие годы она отказывалась разговаривать с ним.

Потом она заговорила с ним.

Потом она переспала с ним.

Потом она полюбила его.

Потом всё рухнуло.

Лука отпустил её запястье.

— Орден — это банда, культ. А не семья. Ты знаешь, что такое семья, так что не пичкай меня этой чушью.

— Я знаю, что когда у меня отняли семью, Орден помог мне.

— Помог тебе? То, что сделал с тобой Орден, не было помощью. Они взяли травмированную, опустошённую молодую девушку и манипулировали твоей болью, чтобы использовать её в своих целях.

— Это послужило и моим целям тоже.

Он сделал резкий жест рукой.

— Они ничем не лучше тех людей, которые убили твою семью, наживаясь на убийствах и жадности.

Вот оно, наконец. Его гнев.

Его голос стал напряжённым, а глаза под нахмуренными бровями пылали. Холодность всегда была его маской.

Нет, не маской. Стеной.

Как сына Мастера, его учили этому с юных лет. Ему было семь лет, когда отец забрал его у матери и начал воспитывать, превращая в будущего Мастера. Но Лука отверг это.

А Талия отвергла его.

Ей пришлось.

— Я больше не собираюсь с тобой спорить, Лука, только не снова. Ничего не изменилось. Ты сделал свой выбор. Ты ушёл. Ты свободен. Поздравляю, ты получил то, что хотел.

— Я не получил того, чего хотел.

— Что ж, ничего не поделаешь, чёрт возьми! Знаешь, чего я хотела? Я хотела печь оладушки с моей матерью. Я хотела, чтобы мой брат научил меня ездить на мотоцикле. Мы не получаем того, чего хотим. Убивай людей, которые этого заслуживают, трахайся с красивыми мужчинами, когда сможешь, и будь благодарна, что не умерла на полу в ресторане, когда какой-нибудь мудак решил, что вы должны ему денег. Такова жизнь, Лука.

— А как