Читать книгу - "Цветок душевного стриптиза - Галия Мавлютова"

– Привезла, – смутилась Вера.

Подруга покраснела. Точно, я не ошиблась. Щеки вспыхнули алым румянцем. Красиво, ничего не скажешь. Смущение к лицу любой женщине. Даже хищнице с острыми когтями.

– А почему молчишь, не показываешь? – я подскочила к Вере, изо всех сил пытаясь изобразить заинтересованность.

– Ты же не любишь читать современных авторов, вот и молчу, – сказала подруга и вышла в холл.

Продолжая утопать в авторском смущении, Вера с видимой охотой покопалась в пятнистой сумке, смахивающей на дорожную, и достала из вместительных недр модного кофра книгу в пестрой обложке. Взгляд невольно выхватил название. «Костер ведьмы». Круто замешано. Ярко горит пламя женского творчества, синим огнем. Все сжигает на своем пути.

– Ой, спасибо, дорогая, пиши больше и чаще, чтобы на тачку хватило, – засмеялась я, прижимая локтем шедевр женской мысли.

Вера больше не делала попыток вернуться на кухню. Она взглянула на стол из холла с глубоким сожалением и взялась за плащ. Не простой плащ, а голубой, сияющий, модный. Шикарная хламида.

– Красивый плащ, тебе идет, – сказала я, незаметно для подруги засовывая ценный подарок за платяной шкаф.

От глаз подальше, из памяти вон. За шкафом у меня вмонтирована авангардная полочка, она предназначена для всякого барахла, туда я складываю забытые гостями зонтики, платки, шарфы, шапки и перчатки. Иногда накопленное барахло выходит за пределы разумного существования, самостоятельно сползает на пол, среди ночи с оглушительным шумом обрушивается вместе с полочкой. Тогда я окончательно теряю терпение и в спешке, как попало, собираю забытые вещи, скомкав, бросаю в пакеты и выношу на помойку. За пять минут все это разлетается по чужим рукам, вездесущие бомжи жадно расхватывают перчатки и шарфики, зонтики и шляпки. Куда они девают это добро – непонятно. Книга, созданная неуемной супружеской парой, временно поселилась на полке вместе с забытыми вещами. Вера бросилась мне на шею и шумно поцеловала. Я невольно отстранилась. Тут уж не до поцелуев.

– Спасибо, Вера, ты скрасила мое одиночество, – я подлила густой сироп в чрезмерно сладкую жидкость.

Получился перенасыщенный раствор. Мне хотелось напомнить подруге, что я временно осталась без работы, у меня наступили лихие времена. И что у меня нет в наличии брендового мужа, кстати, никакого мужа у меня нет, даже самого захудалого. Подруга шутливо погрозила мне пальцем. Палец безжизненно помотался в воздухе.

– Блефуешь, Настя, что-то мне с трудом верится в твое одиночество, – сказала Вера.

Подруга, изящно лавируя на высоченных каблуках, манерно покрутилась перед зеркалом, провела указательным пальцем по брови, поправила оттопыренным мизинцем ресницы. Красивая, стройная женщина, молодая, но, при всех этих несомненных достоинствах, глубоко и непоправимо несчастная. Мне вдруг стало жаль Веру. Она не живет, не наслаждается жизнью, Вера пребывает в постоянном напряжении. Ей всегда плохо. Потому что у людей все лучше. Всегда. При всех обстоятельствах. На короткое время она затыкает прожорливую пасть зависти каким-нибудь лакомым куском, но всего лишь на миг. Когда мгновение проходит, Вера вновь исходит слюной. Соседи купили новую машину. Подруге подарили шубу. Сослуживица выиграла в лотерею. И бессонная ночь обеспечена. Жизнь проиграна. До конца. Надо начинать все заново, выстраивать новую пирамиду, взбираться на вершину. Может быть, женская зависть – двигатель прогресса, действенный стимул для усовершенствования человеческого общества? Вера неожиданно вклинилась в мой сложный мыслительный процесс.

– А ты когда машину поменяешь? Твоя совсем уже старенькая, – ненавязчиво проехалась закадычная подруга по моему самолюбию.

– Скоро уже, на будущей неделе, я присмотрела себе серебристый «Форд», скорее всего в кредит возьму, – важным тоном изрекла я, раскидывая на невидимом экране виртуальные карты.

Спекулятивный пасьянс удался. Вера побледнела. Провела рукой по волосам. Прическу испортила, настроение. Тонус упал. Безнадежный какой-то этот тонус, все падает. Кстати, тотчас вспомнила, обретая короткую мысленную радость. Падает не только рейтинг. Тонус тоже можно уронить. В одно мгновение. А поднять его трудно. Вера так и не справилась с волнением.

– А я… а мне… а мы… – нервно забормотала Вера, вновь сбиваясь на плачущий лад.

Даже запуталась в шикарном плаще. Рукава беспомощно заболтались в воздухе. Роскошный плащ превратился в пугало.

– Будет тебе «Ягуар», будет, не горюй, Вера, ты молодая, все успеешь, – весело сказала я, пытаясь приободрить свою неутешную подругу, одновременно выпроваживая ее за дверь.

Я тихонько подталкивала узкую голубую спину к выходу. Быстрее, еще быстрее, как можно быстрее… Все. Финал. Площадка. Лифт. Я нажала на кнопку лифта. Вера была безутешна, молчалива, печальна. Она натужно, хрипло дышала. Неужели все закончилось? Сейчас приедет лифт и я отправлю печальную подругу в объятия скучающего мужа, а сама останусь одна и примусь предсказывать собственную судьбу. Одиночество – не такая уж плохая штука. В этом я сегодня удостоверилась, но замуж все равно хочется. И я выйду. Обязательно выйду замуж. За того таинственного незнакомца из далекого сна. И не стану просить Веру об одолжении. Не пойду к ней на вечеринку, обойдусь. А Вере не по зубам «Ягуар», мы обе это знали. И мы врали друг другу. Я откровенно лгала, чтобы больно ударить по развращенному самолюбию подруги. А она принимала мои лживые утешения и при этом абсолютно не верила мне. Она знала, что я вру, обманываю, пускаю пыль в глаза, откровенно льщу. Любая женская дружба имеет свою цену. До сегодняшнего вечера наша дружба стоила три копейки в базарный день. В данную минуту она не стоила ничего. Гроша ломаного не дадут за такую вот дружбу. Даже на том свете. Лифт сквалыжно прогромыхал вниз. Увез мою завистливую подругу в забвение. А я осталась стоять на площадке. Мне было стыдно, очень стыдно. Внутри меня роились мрачные мысли. Я откупилась от подруги, избавилась. Я напоминала себе хлыща в сером костюме, такая же, как он, и ничем не отличаюсь от изнуренного эстета в сером, мы с московским проходимцем будто брат с сестрой кровные, единокровные. Нет. Не так. Опять вру. Все мы – люди одного поколения и с пеленок привыкли врать самим себе, любимым, родным, коллегам, прохожим… Нам так проще жить. Врем и не задумываемся о последствиях, вообще не думаем, куда заведет ложь, какие плоды вырастут в результате словесного гибрида.

Я замерзла. Продрогла. Горестные размышления завели меня в тупик. Пустые мысли, никчемные. На лестничной площадке поселился жуткий сквозняк, напоминая, что на дворе осень, холодная и чистая. Я зашла в квартиру и громко хлопнула дверью. Прежде всего нужно убрать квартиру, все вычистить, вымыть, отскоблить и непременно сжечь белую свечу. И еще коричневую. И синюю не забыть. И голубую. Зеленую. Розовую. Зажгу разноцветные свечи, устрою праздник для истомленной души. Изгоню злых духов, зазову в дом добрых ангелов. И заживем мы с ними припеваючи. День и ночь – сутки прочь. Так приговаривала мама в детстве, когда я изнывала от нетерпения в ожидании утренней елки в детском садике. На кухне по-хулигански болтались шторы. Холодно. «День, как белая невеста, ночь, как фрак на аферисте». В квартиру втихомолку пробрался сквозняк, ему надоело одиночество на лестничной площадке. Уже конец октября. Северный ветер, штормовое предупреждение. Я оставила окно открытым, чтобы проветрить прокуренную кухню. Задергивая шторы, я заметила пятно. Присмотрелась. И ахнула. Это была дырка. Величиной с палец. Дырка от сигареты. Вера оставила мне след своей черной зависти. Она сделала это назло. Я прислушалась к себе. Обиды не было. Я заслужила это пятно. Ведь я ничем не отличаюсь от Веры. И я не лучше своей подруги. Гораздо хуже. Я сильнее Веры и пользуюсь этим качеством совершенно беззастенчиво. Но теперь все кончено. Вера никогда не переступит порог моего дома. Я избавлю себя от возможности раскладывать пасьянс из чужого, пусть и уязвленного самолюбия. И пусть мое отторжение прибавит еще одну порцию одиночества. Пусть. Я справлюсь. Я сильная. Зато меня больше не будет мучить совесть. Я перестану играть в странную игру, забавляясь чужими амбициями. У меня больше не будет такой возможности. Нельзя позволять своим инстинктам быть сильнее разума.