Читать книгу - "Счастье за углом - Дебора Смит"

Шрамы? Шрамы?

— На правой руке глубокое повреждение мышечной ткани, вам потребуется операция для восстановления подвижности пальцев. Но это вполне поправимо.

Поправимо. Все было поправимо.

— Плохая новость заключается в том, что у вас все же есть несколько областей с ожогами третьей степени. В этих местах кожа повреждена и не сможет восстановиться. В числе таких областей ваше правое плечо, правая сторона шеи и горла и… правая сторона вашего лица, от уголков глаза и рта к уху. В течение следующих нескольких недель мы будем брать кожу с неповрежденной левой стороны вашего тела, со спины и пересаживать ее. Она заменит сгоревшие участки.

Ладно. Со временем мне просто понадобится хороший скраб.

— Нижнюю половину вашего правого уха придется ампутировать, но в остальном ушная раковина не пострадала, хотя и обгорела. На слух это не повлияет.

Подождите-ка. Это существо с другой планеты явно шутит. Мне показалось, что оно говорит о том, что у меня нет одного уха. Сэкономлю на сережках. Вручение «Оскара» через несколько недель. Интересно, Гарри Уинстон все еще готов одолжить мне двадцатикаратные серьги принцессы Дианы, которые та продала незадолго до смерти? Одну серьгу я смогу носить в ухе, вторую — в пупке.

— Очень смешно, — прошептала я.

— Боюсь, что это не шутка, Кэтрин.

— Выпустите меня отсюда. У меня… есть работа. Встреча в Англии в среду. И фотосессия для «Вог».

— Постарайтесь не волноваться пока о карьере. Скорее всего, вам придется провести в больнице как минимум шесть недель. Вам назначены несколько небольших операций, к тому же, боюсь, потребуется некрэктомия. Это процедура, во время которой мы меняем ваши повязки дважды в день и удаляем омертвевшие ткани с ваших ран. Не слишком приятная процедура. Но вам пока не следует волноваться об этом.

Не волноваться?

— Геральд! Геральд! Мой муж. Скажите ему. Я хочу выйти… отсюда. Он мне поможет.

— В данный момент он очень занят. Общается с прессой, с вашими агентами и тому подобное. Не волнуйтесь.

— Я хочу, чтобы он… пришел.

— Боюсь, мы пока не можем впустить ни его, ни кого-либо еще. В ожоговом отделении все должно быть стерильно, Кэтрин. Основной угрозой для пациентов, которые восстанавливаются после потери больших участков кожи, является инфекция. К вам не смогут пустить посетителей, а те, кого пустят, должны надеть антисептический хирургический костюм, как у меня.

— Позвоните ему. Я поговорю с ним.

— В данный момент вы не в состоянии это сделать. К тому же ваш муж просил, чтобы вас не беспокоили. Мы не хотим, чтобы к вам начали рваться репортеры. Вы не можете звонить, и никто без разрешения вашего мужа не может позвонить вам. Он не хочет, чтобы пресса вас беспокоила.

— Но… мне нужны… мои друзья. Мои стилисты. Джуди, Рэнди, Люси. Мои люди.

— Простите, Кэтрин. Здесь нельзя находиться «вашим» людям. Иногда ожоговое отделение кажется пациентам самым одиноким местом во Вселенной. Но вы поправитесь. А сейчас отдыхайте. Вам предстоит много работы.

Она вышла. Другие создания в костюмах химической защиты обступили меня.

— Мы поможем вам снова заснуть, — сказало одно из них. — И поставим вашу любимую музыку, чтобы вам легче дремалось. Ваш муж говорил, что вы любите Гвен Стефани.

Создание вставило диск в стерильный проигрыватель. «Hollaback Girl», гимн хип-хопа, начал колотить по голове басами. Неужели в реальной жизни меня могли привязать к больничной койке и заставить слушать, как тридцатипятилетняя женщина поет «Вот мое дерьмо»? Я терпеть не могла Гвен Стефани, это Геральд говорил людям, что я люблю ее музыку, потому что маркетологи утверждали: ее аудитория достаточно молода, чтобы покупать мою косметику.

Моя любимая музыка? Бонни Райт, Розана Кэш, Дикси Чикс. Умные женщины с гитарами. Геральд говорил, что они слишком старые и закоренелые феминистки, чтобы вписаться в мой милый веселый образ, к тому же они не пользуются косметикой и вряд ли вдохновят поклонниц ею пользоваться, но… а где он? И почему он не поговорил со мной даже по телефону?

— Я могу слушать, — пробормотала я. — Левое ухо у меня осталось.

— Засыпайте, — приказало существо, вытаскивая иглу шприца из моей руки. — Вам лучше постараться пока не думать.

Я закрыла глаза. Пришельцы в белых костюмах сказали, что мне нельзя двигаться, нельзя ни с кем говорить, что правого уха у меня нет, что части моей кожи будут менять местами и мне чертовски повезло, что я выжила. А еще они заставили меня слушать Гвен Стефани. Никого из тех, кому я доверяла, не было рядом. Даже мужа и призраков моей семьи.

Моих людей больше не было со мной. Даже мертвых.

ТОМАС

— В следующий раз попроси что-нибудь полегче, Томас! — прокричал мой брат. — К примеру, связаться с Пасхальным Зайцем. Да, кстати, я посылаю тебе новый телефон. Его можно отследить по GPS.

Он так орал, что мне пришлось отодвинуть подальше от уха мобильник, который я одолжил у внуков Дельты. Но голос Джона все равно гремел в закрытой кабине грузовика.

— Хорошо! — закричал я в ответ. — Когда спутник покажет тебе, что новый телефон пасется на поле за нашим кафе, будешь в курсе, что Бэнгер его сожрал.

— Я просто хочу иметь возможность найти твое тело. Моника и дети расстроятся, если нечего будет хоронить. Я уже говорил, что она планирует для тебя еврейские похороны?

Мне нравилась жена моего брата. Ее мрачное чувство юмора отлично сочеталось с фирменными тараканами семьи Меттенич.

— Передай Монике спасибо от всего моего нежного атеистического сердца.

— Она соберет всю семью и будет отсиживать Шиву[6]в твою честь. А я? Я отправлюсь в ближайший паб и выпью пива за Томаса Карела Меттенича, моего старшего брата, решившего себя уничтожить, а потом найду хорошего священника, который мне солжет и скажет, что после самоубийства ты не попал в ад.

— Как я люблю наши откровенные разговоры.

— Я тоже, Томас. Но я отвлекся от темы. Ты что, совсем с ума сошел? Люди Кэтрин Дин никогда не позволят твоей подружке Дельте — и любому другому провинциальному любителю гонок, в жизни не пившему «Перрье», — подобраться к VIP-палате Дин даже на расстояние йодля.

Джон старался, как мог, чтобы помочь мне связать Дельту с ее кузиной Кэтрин, но он был прав. Пробиться сквозь стену секретности, которую возвел вокруг Кэтрин ее муж, было просто невозможно. Со дня аварии прошла уже неделя. Джон, специалист по финансовому планированию в Чикаго, мог отследить денежные потоки и добыть любую возможную информацию, но даже ему этот код был не по зубам. Знаменитости уровня Кэтрин Дин либо оказывались в центре внимания, либо становились невидимыми. К несчастью для нее, в данный момент она попала в обе ситуации сразу.