Читать книгу - "Недосягаемые - Виктория Вашингтон"

Он ушёл. Ушёл и забрал с собой всё счастье, которое было у них на двоих. Леру глушило потоком чувств и хотелось на стены лезть от безысходности.

Что уж говорить о том, сколько похабных и унижающих сообщений она получила в сети. Казалось, об этом враз узнали абсолютно все. Она страдала от несправедливости. Её винили в том, чего она не совершала, но Лера даже не пыталась кому-то объяснить, что ничего не было. Какой смысл, если тебе не поверил самый дорогой человек?

7

Едва моё внимание фокусируется на преподавателе, застываю как истукан. Срочно нуждаюсь в ударе дефибриллятором, иначе так и не сдвинусь с этой точки, продолжив стоять с выпученными глазами и открытым ртом.

— Щербакова, если ты не подашь признаков жизни — повезу в больницу, спасать от отморожения, — впервые он награждает меня таким пронзительным взглядом.

Вот честное слово, не узнала бы его, если не это «Щербакова» — отчего-то с его интонацией моя привычная фамилия звучит по-другому.

Мыслительные процессы в голове начинают замедленно работать и думаю, что надо бы начать подавать признаки жизни, иначе решит, что у меня с кукушкой не всё в порядке. Лично сама так и подумала, если бы наблюдала за ситуацией со стороны.

Меня продолжает шокировать тот факт, что он сидит верхом на мотоцикле. Такого красавца раньше я не видела. Огромный тёмно-синий агрегат. Просто пищать от восторга и остаётся. И Ян Дмитриевич, которого в данном амплуа назвать словом «преподаватель» язык не поворачивался. Это явно не тот человек, которого я привыкла видеть в университете.

В моих мыслях он всегда представлял собой нерушимость. Человека, который всегда принимает правильные решения и не терпит неудач. Хотя иногда он и позволял себе вольничать на занятиях — свой предмет знал отменно, и все слушали с открытыми ртами его рассказы, чему, естественно, способствовала харизма и умение из скучной истории сделать рассказ, который навсегда останется в твоей черепной коробке.

В вечерней тишине вновь повисает неловкое молчание, пока мы обмениваемся изучающими взглядами. Отчего-то меня завораживает то, что Ян Дмитриевич сидит верхом на своём железном коне и держит в руках мотоциклетный шлем такого же темно-синего цвета.

Сейчас, вместо привычной рубашки и чёрных брюк, на нем надеты джинсы и чёрная кожаная крутка, из-под которой виднеется белая кофта. Рукава кожанки немного приподняты, поэтому в глаза бросается татуировка, которую я уже имела честь лицезреть раньше. Всем своим внешним видом он излучает уверенность и дерзость. Даже в темноте вижу, как в его глазах горит огонёк какого-то авантюризма, а губы изгибаются в язвительной ухмылке.

Я теряюсь от того, что передо мной будто предстает незнакомый человек.

— Родители дома? — неожиданный вопрос вводит в ступор. От него исходит такой напор, что чувствую себя первоклассницей, родителям которой хотят нажаловаться за какую-то шкоду, что совершила их дочь.

— Нет, они уехали к знакомым, будут завтра вечером, — со стороны выглядит, будто совершенно не умею врать, но сейчас я говорю чистую правду. Они действительно укатили в закат, поставив меня перед этим фактом за час до отъезда. Но теперь мне ничего не грозило. Нет родителей — жаловаться некому, а потом он и вовсе забудет — надеюсь на это.

И вообще, что эта за тенденция, чтобы куратор сам приехал поговорить с родителями? Даже в школе учителя никогда не заморачивались и в случае чего снисходили лишь до телефонного звонка. И это при том, что на собрания мои родители едва не принципиально не ходили, считая это глупой тратой времени.

В голове зреет мысль, что его появления напрямую связано с тем, что я пропустила неделю модульных работ. В том числе и по его предмету.

— Замечательно, — он тянет губы в ещё более широкой улыбке и встает со своего мотоцикла. — Тогда имею наглость напроситься на чашечку кофе, — всунув ладони в карманы джинсов, уверенно подходит к железной подъездной двери.

— Увы, кофе нет, — усердно пытаюсь изобразить такую же язвительную улыбку, но понимаю, что больше становлюсь похожа на человека, у которого парализовало мышцы лица.

— Тогда чай, — не успеваю отказать, так как он тут же добавляет. — А если и его нет — воды попью, — вот же настырный какой, меня начинает злить такое поведение, потому что я не знаю, чего от него ожидать.

Вот же, казался таким хорошим, порядочным, а сам нахальным образом напрашивается к студентке в гости в десять часов вечера. Где такое видано? Но мне приходится молча подавить своё раздражение, потому что я понимаю, насколько серьёзными последствиями грозит пропуск модульных работ. И если с некоторыми преподавателями я смогу найти контакт и договорится, то насчёт него крупно сомневаюсь.

— Ну же, Щербакова, чего ты зависаешь? Раньше не замечал, что тебе нужно столько времени для осмысления информации, — подколол засчитан, отчего я закатываю глаза и подхожу к домофону, чтобы приложить ключ.

Едва мы подходим к лифту, понимаю, что он, будто мне назло, не работает. Остается только тяжело вздохнуть и сдержаться, чтобы не приложить ладонь к сердцу. Всегда казалось, что лифт ломается, только когда он мне нужен. Никто не жаловался на перебои в его работе — никто, кроме меня. «Хоть редко, хоть в неделю раз, он не работал…» — немного изменённые и не особо приличные строки Пушкина красовались на стене возле створок на первом этаже. Только это вселяло надежду, что я не одна такая «любимица судьбы».

— Какой этаж? — спрашивает Ян Дмитриевич, жестом руки пропуская меня вперёд по лестнице.

— Последний, — отвечаю, обречённо вздохнув. Последний, значит, чёрт возьми, шестнадцатый.

Мельком в голове проскочило, что он пропустил меня вперед, чтобы полюбоваться видом сзади, но я тут же отвесила себе мысленную пощечину.

Хватает резво добраться на седьмой этаж, а я уже вполне ощущаю, как сбилось моё дыхание и ноги с каждой ступенькой становятся более ватными, не желая дальше нести мою тушку. И селезенка тут же сигнализирует о себе болью в боку. Зря, наверное, чтобы показать всю свою спортивность, с самого первого этажа грациозно как лань, выгибая спину и выдвигая свою задницу, быстро поднималась по лестнице. Судя из тихого подсмеивания Яна Дмитриевича, выглядела я, скорее, как неуклюжий олень.

— Да, Щербакова, стоит поговорить с физруком, чтобы пересмотрел твои нормативы, — в его голосе слышится неприкрытая насмешка. — Для зачета должна несколько раз побегать вверх-вниз и не