Читать книгу - "Счастливый билет - Маурин Ли"

— Патрик? A-а, ты имеешь в виду Пэдди. Мы отправили телеграмму по его последнему известному нам адресу, но ответа не получили. Естественно, мы все беспокоимся о нем, но тут уж ничего не поделаешь.

Слава богу! Лиза с ужасом представляла себе, что Патрик живет в Лондоне и приходит навестить ее. Оставалось только надеяться, что он не узнает ее после стольких лет, но все равно, Лиза предпочла бы отложить их встречу на более поздний срок.

В палату вошла сестра Роландс и властно хлопнула в ладоши.

— Пациентке пора отдохнуть.

— Я ничуть не устала, — запротестовала Лиза.

— Делай, как тебе говорят. — Нелли вскочила на ноги. — Я пройдусь по магазинам на Оксфорд-стрит, может, куплю еще какие-нибудь подарки на Рождество и зайду к тебе попозже.

В сочельник Нелли вернулась в Ливерпуль.

— Не жди еще четверть века, чтобы снова с нами повидаться, — прошептала она, крепко обнимая Лизу на прощание. — Я помню, что обещала навестить тебя после Рождества, но боюсь, ты исчезнешь раньше, чем я сюда доберусь.

— Сестра Роландс говорит, что я пробуду в больнице еще десять дней. А она — не из тех, кому можно перечить.

— Лиза, дорогая моя! — кричал в трубку Ральф. — Как ты себя чувствуешь?

— Нормально. Мне уже лучше. С какого телефона ты звонишь?

— С наружного. Я сижу в патио. А почему ты спрашиваешь?

— Пытаюсь представить себе эту сцену.

— Стоит чудесное утро. Я вижу Виту, она спит, потому что уже успела набраться, как сапожник. Трезвая она все время спрашивает о Бобби.

Был Новый год, и Лиза сидела в кабинете сестры Роландс, которая объявила ее вполне здоровой для того, чтобы поговорить по телефону. Ральф пообещал позвонить в шесть вечера по британскому времени.

— Нам тебя очень не хватало на Рождество, — добавил он.

— И я ужасно скучаю по всем вам.

— Когда ты собираешься домой?

— Меня выписывают послезавтра, и я немедленно лечу домой. Умираю, так хочу вновь увидеть солнце. — Лиза выглянула в окно, выходившее на больничную автостоянку. Одинокий оранжевый фонарь освещал несколько сиротливо стоящих машин. Их стекла покрывал толстый слой инея. Лизу пробрала дрожь.

— Я прилечу и привезу тебя обратно.

Лиза рассмеялась:

— Дорогой, я прекрасно себя чувствую, разве что ослабела немножко. Так что я справлюсь сама.

Утром того дня, когда ее должны были выписать, Лиза укладывала свои немногочисленные пожитки в саквояж, который ей прислали из гостиницы «Коломбина». К ней подошла одна из санитарок.

— Вы заберете с собой поздравительные открытки, которые вам прислали?

— Об этом я как-то не подумала, — ответила Лиза.

Верхний ящик ее тумбочки был битком набит открытками, и еще несколько были прикреплены к металлическому изножью кровати клейкой лентой — нарушение режима, на которое сестра Роландс закрыла глаза исключительно по случаю Рождества.

— А почему вы спрашиваете? Они вам нужны?

— А вы не будете возражать?

— Нет, конечно, забирайте их все.

— Мы разделим их между собой, — сказала санитарка. — Здесь же наверняка есть открытки от всех знаменитостей Голливуда.

О том, что Лиза заболела, стало известно в киношном мире. Ей желали выздоровления не только друзья, но и актеры, которых она едва знала. Они присылали ей цветы и открытки. Когда прибывал очередной непомерно дорогой букет, сестра Роландс неодобрительно ворчала:

— Эта палата начинает походить на цветочную ярмарку в Челси.

Кстати, цветы ей присылали не только из Голливуда. Лизе звонили даже подруги мамы, которые присутствовали на похоронах, где Нелли и рассказала им, что Лиззи прилетела из самой Америки, но заболела в Лондоне. Одно особенно горькое, но и одновременно очень трогательное послание пришло от миссис Гарретт, повитухи, которая помогла Лизе появиться на свет более сорока лет назад. Старушке уже исполнилось девяносто. Она прислала небольшую круглую вышитую салфетку. «Ее подарила мне твоя мама, когда я принимала Криса, и с тех пор эта салфеточка всегда лежала у меня на серванте. А теперь я хочу, чтобы она осталась у тебя».

Лиза уже собралась и готова была уйти, когда через двойные вращающиеся двери в палату шагнула знакомая фигура.

— Ральф, идиот ты несчастный! — закричала Лиза. — Я же говорила, что тебе незачем приезжать.

Он нежно обнял ее.

— Я должен был это сделать. Когда я сказал, что не поеду, Гэри решил, что полетит он. Клянусь Богом, Милли и Вита грозились приехать вместе.

— И за что я так люблю тебя? — прошептала Лиза.

— Ума не приложу, — ласково ответил Ральф. — Я просто очень рад этому, вот и все.

Сейчас Лизе было очень стыдно за те ужасные мысли, что посетили ее, когда она стояла у дома Джекки, чувствуя себя совершенно одинокой, никому не нужной. Тогда она с презрением отказалась от своей нетрадиционной семьи.

— Вы до сих пор не уехали? — В палату строевым шагом вошла сестра Роландс и окинула Лизу недовольным взглядом. Затем, по-прежнему хмурясь, она уставилась на Ральфа. — Мои бедные санитарки не находят себе места. Насколько я понимаю, к нам пожаловала очередная кинозвезда, которая порождает хаос среди моих подопечных. Ваше лицо кажется мне знакомым. Пожалуй, я где-то видела вас в пору своей юности.

— Даже не знаю, должен ли я чувствовать себе польщенным, — усмехнувшись, ответил Ральф.

Повернувшись к Лизе, медсестра заявила:

— Что ж, думаю, теперь мы не скоро заполучим еще одного такого же знаменитого пациента.

— Ради его же собственного блага очень на это надеюсь, — рассмеялась Лиза. — После нескольких недель запугиваний и издевательств он уже не будет чувствовать себя таким уж знаменитым.

— Государственная служба здравоохранения относится ко всем пациентам одинаково. У нас нет особого подхода к кинозвездам, — язвительно парировала медсестра. — Но тем не менее, даже невзирая на переполох, который вы учинили среди моих санитарок — в конце концов, не многие могут похвастаться тем, что подавали «утку» Лизе Анжелис, — мне жаль, что вы уезжаете.

— И мне тоже жаль уезжать, — негромко ответила Лиза. — Никогда не думала, что мне понравится лежать в больнице. Что же касается ваших санитарок, то им надо поставить памятник из чистого золота.

Сестра Роландс крепко пожала ей руку.

После того как она ушла, Лиза попрощалась с остальными пациентками и заметила, что в глазах у некоторых из них, как и у нее самой, блестят непролитые слезы. Кое-кто из этих женщин умирал. Перед Рождеством врачи постарались отправить по домам как можно больше больных, одних — навсегда, а другие должны были вернуться после праздников, так что в общей палате осталось всего шесть пациенток — те, кто был тяжело болен и кого нельзя было тревожить, и Лиза.