Читать книгу - "Моногамист - Виктория Мальцева"

— Развивай мысль.

— Поставщикам я доверяю, годы работаю с одними и теми же, но…

— Но?

— В этом проекте материалы закупал подрядчик.

— Что за подрядчик? Давно с ним работаешь?

— Это был первый проект.

— Где и как ты нашёл его? Почему выбрал именно его услуги? Тендер?

— Я не занимался этим лично — мне хватает работы. Это делал… другой человек.

— Кто?

— За объект отвечал мой друг Джейкоб…

— Звони ему, узнавай происхождение подрядчика и почему он выбрал именно его.

— Уже звонил, уже узнавал.

— И?

— Владелец фирмы-подрядчика — его друг, и это был его первый заказ. Оба клянутся, что со своей стороны всё делали чётко.

— Алекс, ты понимаешь, что проблема именно здесь?

— Не уверен. Все когда-то начинают работать впервые. Возможно, ему действительно не повезло, и первый же заказ оказался… таким.

— Возможно, но маловероятно.

— В любом случае я провожу независимую экспертизу опор и всех использованных в строительстве материалов. Работник бюро экспертиз уже забрал образцы.

— Это верно. Когда результаты?

— На это уходят месяцы… Они не слишком торопятся.

— Так заплати больше!

— Не могу я платить сейчас больше! За каждым моим движением следят так же, как за Папой Римским! Всё только в рамках установленных процедур и закона. Просто ждём и думаем, какие ещё могли быть причины. Всё, больше ничего сделать нельзя. Всё финансирование по гостендерам приостановлено, клиенты отказываются от услуг моей компании, если бы не диверсификация бизнеса, как строитель я был бы уже банкрот.

Внезапно СМС, это Лера:

«Лурдес заболела»

«Что с ней?»

«Температура и кашель»

«Я приеду сегодня»

«ОК»

Жена, любимая женщина, смысл моей жизни, самый близкий и родной мне человек, общается со мной смс-ками и только исключительно по делу.

Лера стала холодной как айсберг, прячет глаза, и, похоже, не хочет меня видеть. Я теряюсь в догадках: узнала или завела себе какого-нибудь садовника в любовники, пока я занят хандрой, саморазрушением, расследованием и судами? Версия любовника кажется мне нелепой, особенно учитывая то, что моя супруга постоянно дома, а в доме полно камер, которые отключены, но ведь я мог бы и включить их, и она об этом знает. Значит, остаётся первое — она узнала, презирает меня, но не уходит из-за Лурдес… Или, может, всё-таки любовник? Меня же она завела себе когда-то в качестве развлечения!

Вижу её полуодетой на крытой террасе, волосы распущены — красивая… На столе ноутбук и чашка с остывшим кофе. Сажусь напротив и мы долго смотрим друг другу в глаза, я вижу какую-то странную боль, и окончательно отвергаю версию любовника — точно не это. Значит, кто-то сказал ей, и она, вероятно, хочет разговора: как это случилось, как я допустил, и как нам теперь жить и радоваться каждому новому дню и успехам детей, если те парни уже никогда этого не смогут…

Мне нечего ей ответить. Пока нечего. Я себя самого никак в кучу не соберу после случившегося, просыпаюсь с удушающим чувством вины и засыпаю с ним же. Я не готов сейчас говорить об этом, Лера, прости.

Поднимаюсь и ложусь в детской — в спальню не смею даже соваться. Какой может быть секс, когда жена тебя презирает, а сам ты себя ненавидишь?

Hiatus — Third

Спустя три недели снова смс от жены:

«Нужно поговорить. Уделишь мне время?»

«Конечно. Когда?»

«Завтра»

Завтра у меня очередное заседание в суде, но чувствую, что отказывать ей нельзя, какой-то внутренний голос твердит: «Поговори с женой, поговори, поговори» — и я слушаюсь.

«Хорошо, до обеда могу с тобой встретиться»

«Где?»

«Реши сама»

«Может, пообедаем в ресторане?»

«Если только это будет ранний обед. В три часа дня мне нужно быть в другом городе, я не могу опаздывать»

«Давай в другой день?»

«Я успею завтра встретиться с тобой. Давай в 11»

«Ресторан «Париж» в 11:00»

«Я буду. Пока»

«Пока»

Вот же чёрт, ну почему именно «Париж»? Я ненавижу и этот душевно холодный город и его имя… И все свои воспоминания с ним связанные… Ну почти все.

И это не стало исключением. В «Париже» между нами состоялся разговор — самая нелепая беседа в моей жизни, где мы, двое близких людей, играли придуманные самими же роли, одевшись в ледяные панцири, закрывшись на все возможные замки, пытаясь уловить в тоне, интонации и мимике друг друга хоть какой-то намёк на жизнь, ухватиться и понять, что же у нас обоих на уме?

Тот разговор — самая грандиозная ошибка, которую мы совершили, не почувствовав друг друга, не заметив бездну отчаяния, у каждого свою собственную и по известным только ему одному причинам. А ведь мы могли помочь тогда друг другу… И тогда река нашей, одной на двоих, жизни потекла бы по совсем иному руслу, в той же самой тихой и уютной долине, какая ласково приютила её в последние три года… Но нет, мы не услышали друг друга в тот злополучный день, и нас разорвало на два раздельных горных, смертельно опасных потока…

— Ты изменилась.

— Ты изменил меня.

— Я не хотел этого.

— Никто не хочет, некоторые вещи происходят сами собой.

— Это верно.

Спустя время Лера бросает в меня чудовищную в своём содержании фразу:

— На самом деле всё изменилось и пришло время, я думаю, менять правила игры.

Чёрт, она всё же решила уйти от меня. Не простила! Не может жить с убийцей! И разве я вправе винить её?

— О чём ты?

— Ты знаешь, о чём.

Но я до конца не верю, и хочу услышать от неё чёткое: «Пошёл к чёрту!». Или хотя бы узнать её видение ситуации:

— Почему?

— Мы уже озвучили это: всё изменилось.

Но я всё ещё не сдаюсь, сердце надрывается, неужели она не понимает, что, бросив меня в такой беде, она убьёт меня? Где же её проницательность? Где её огромное сердце? Да, я ошибся, да, умерли люди, но она нужна мне сейчас, как никогда — кто я без моей семьи? Снова одинокий мальчик на дороге, онемевший от своего горя?

Я не сдаюсь, сдирая ногти, я цепляюсь окровавленными пальцами за стенки колодца смерти, в который она меня уже бросила:

— Я не позволю!

Но она жестока:

— Боюсь, я не вижу надобности спрашивать.