Читать книгу - "Благородство ни при чем - Люси Монро"

Вероника смотрела на телефонный аппарат так, словно этот зеленый прямоугольник собирался ее укусить.

Да нет же. Телефоны не кусаются. Телефон не собака и не человек, обуреваемый жаждой отмщения.

Последнее время у Вероники не раз возникало чувство, что она на грани, за которой безумие. Может, она уже переступила эту черту, не заметив? Или Маркус на самом деле пытался заставить ее вернуться к нему в постель? Она не могла поверить в то, что своими ушами слышала, как он сказал ей, что расскажет Клайну обо всем, если она с ним не переспит.

Вероника покачала головой. Переспит! Этот эвфемизм никак не отражал того, что на самом деле случалось между ними. Вместе они никогда не спали. Он хотел секса – все просто и понятно, а потом – врозь по домам.

Когда в прошлом они с Маркусом делили постель, о том, чтобы в ней спать, никто и не помышлял. Она вовсе не возражала против того, чтобы утром проснуться в его объятиях, просто Маркус такого не допускал. Не просыпаться в одной постели – таков был один из пунктов негласного договора. Когда люди вместе спят – не в смысле эвфемизма, – между ними возникают отношения, предполагающие некоторые обязательства.

И в то же время образ беззаботного и легкого в общении холостяка, у которого пунктик относительно обязательств в любой форме, никак не соотносится с человеком, который принуждает женщину лечь с ним в постель с помощью шантажа. Разве нет?

Вероника ощутила, как дрожит в руке телефон, и осторожно опустила его на столик, чтобы не уронить.

Запах мясного рагу, томившегося в скороварке на кухне, защекотал ей ноздри в тот самый момент, как слух уловил голос сестры, напевавшей Эрону глупые детские песенки. Все как обычно… И эта реальность никак не вязалась с тем, что она только что услышала от Маркуса.

Он пытался ее шантажировать.

И не только это. Он проявил больше интереса к ее личной жизни, чем полтора года назад, когда они были любовниками.

Она не могла этого понять. И откуда взялась эта робкая, но искушающая надежда, набухавшая в ней, как весенняя почка? Могла ли она и вправду надеяться на какое-то примирение?

Только абсолютная дура могла на что-то надеяться после такого разговора.

Маркус ей угрожал. Уже одно это плохо. Но что было выше ее понимания и заставляло дрожать от страха, так это перспектива оказаться с ним вновь в близких отношениях. Все эти полтора года разлуки она отчаянно по нему тосковала.

С уходом от него в душе ее словно открылась дыра, зияющая пустота, которую не могло заполнить ни ликование от рождения сына, ни радость от выздоровлениясестры. У нее так никого и не было после Маркуса, и, если быть до конца честной, ей не хотелось заниматься любовью ни с кем, кроме него.

Она плюхнулась на мягкий диван с зеленой обивкой, который купила по дешевке у пожилой пары, переезжавшей в дом поменьше. Ей всегда становилось хорошо на душе при мысли о том, какую удачную покупку она совершила – отличная добротная вещь за умеренную цену. Она еще кое-что приобрела у тех старичков, и все это служило ей верой и правдой. Ей бы сейчас об этом подумать, успокоиться, но нет – после разговора с Маркусом на ум шли только тревожные мысли.

Его угроза вызвала к жизни образы, которые она все эти месяцы загоняла вглубь, в подсознание. И теперь воспоминания о тех первых свиданиях стали преследовать ее. Они были такими яркими, что она словно воочию чувствовала губами его губы – все тогда началось с невинного поцелуя, а потом… вскоре она утратила контроль над ситуацией.

Несколько недель дело не шло дальше флирта на работе. Он уговорил ее пойти с ним на свидание и целовал ее, когда представлялась возможность, и совершенно недвусмысленно говорил ей, как сильно ее хочет. Она держала его на расстоянии, инстинкт подсказывал ей, что они ждут разного от их отношений. Она хотела будущего, а он – только ее тело.

Но она не могла прекратить встречаться с ним, оказалась не в силах противостоять искушению. За ней ухаживал мужчина, которого она любила. Неизбежно то томление и желание, что она держала в узде целых три года, – а именно столько она любила Маркуса, – при первом удобном случае прорвались наружу, с легкостью преодолев те границы, что она себе поставила.