Читать книгу - "Питерская принцесса - Елена Колина"

Нина внезапно рассмеялась:

– Не расстраивайся, Наташка. Мы стареем, но и мужики наши тоже. У одной моей подруги муж только займется с ней любовью и сразу кряхтит: «Подожди, спину схватило!» Только опять начнут, а он: «Погоди, теперь ногу свело».

– И что она? – заинтересовалась Наташа.

– Ждет, а что делать? – Нина засмеялась. – Так что наши еще хоть куда... А если серьезно, мне иногда бывает Антона жалко... Как подумаю, что молодость прошла, а у него никого, кроме меня, и не было никогда... Бедный!

– Ты так уверена, что он тебе не изменяет? – строго спросила Алла Евгеньевна.

– Мама, что ты всегда крадешься, – недовольно оглянулась на мать Наташа.

– Он мне никогда не изменял! – убежденно ответила Нина. – Алла Евгеньевна, здравствуйте! Вы замечательно выглядите.

У Аллы Евгеньевны было слишком маленькое для сухой высокой фигуры вертлявое личико с тонким, скривленным в постоянной гримасе ртом. Алла Евгеньевна скользила по дому зятя, как Нинина кошка, – была одновременно всюду. «У ней не лицо, а фига», – плевалась домработница, когда Алла Евгеньевна отворачивалась. И высовывала ей вслед язык.

– Смотри, Нина, что я на распродаже в «Высокой моде» купила! – Алла Евгеньевна повертелась, показывая белый джинсовый костюм, украшенный тонкой кружевной прошивкой с блестящими разноцветными бусинками.

Боба с Наташей не так давно переехали в этот дом из крошечной двухкомнатной квартирки и деньги стали тратить без оглядки только в последние годы. В новую богатую жизнь Наташа вошла как-то задумчиво. Застенчиво даже. Алла Евгеньевна же в богатство зятя бросилась с разбегу, страстно. И наслаждалась новыми возможностями гораздо больше, чем дочь. По магазинам шныряла и так гордилась своим умением добывать вещи со скидкой, словно была для зятя ценным работником, в поте лица своего приносящим значительный доход.

– Смотри, Боба, это пальто стоило семьсот долларов, а я его купила за триста! – хвасталась она.

– Тогда давайте сдачу, Алла Евгеньевна, с вас четыреста долларов! – отвечал Боба.

Теща пугалась, затем улыбалась сдержанно.

Наташа от неловкости, что ей прислуживают, в присутствии домработницы до сих пор металась по комнатам с тряпкой – так ей казалось приличнее. Алла Евгеньевна с наслаждением вступала в хозяйские отношения с прислугой. Выгнала всех городских, временно успокоившись на безропотной местной тетке.

Алла Евгеньевна выглянула в окно:

– Приехали Зина с Володей, и Гарик с Ритой с ними. Иди встречай, Наташа.

– Бегу. – Наташа не двинулась с места. – Сначала Гарик скажет, что у нас неприличный дом, потом с недовольной рожей потребует еды, до того как все за стол сядут, будто потерпеть не может... Господи, за что мне это!

Алла Евгеньевна нахмурилась:

– А если бы Бобочка услышал? Приехали родители и родной брат твоего мужа, и ты должна! Пойду сама встречу. Зина, Володя, Гаричек!.. Я иду!

Наташа прошипела вслед матери:

– Как тебе «Бобочка»? Всю жизнь меня шпыняла, что я неправильно замуж вышла, и от Гарика ее трясло, и на тебе – «Бобочка», «Гаричек»...

– Ну, хорошо ей живется с Бобиным богатством, так радуйся, – миролюбиво произнесла Нина.

– Что бы я без тебя делала!

Наташа вышла из кухни в длинный коридор. В безопасном конце коридора столкнулась с Антоном и, оглянувшись, привычно-быстро прижалась к нему всем телом. Вдохнула его запах, поцеловала, мгновенно провела его рукой по своему телу и выбежала встречать гостей.

Нина смотрела в окно. Старшие Любинские вышли из «Волги» и направились к дому, а Гарик с Ритой, приехавшие вслед за ними на новенькой «девятке», долго пытались примостить машину в самом удобном месте. Рита притоптывала возбужденно, размашисто жестикулировала:

– Руль влево, теперь вправо... да нет же, Гаричек, вправо!

Гарик небрежно-величаво крутил головой по сторонам, резко газовал-тормозил, в результате бестолково ерзая на месте. Наконец Рита не выдержала, громко закричала:

– Налево рули! Теперь направо. Сдай немного назад, еще направо. – И так они дружно вдвоем гордились, пока Гарик наконец не нашел достойное себя место, напрочь перегородив Бобе въезд в гараж.

Нина не виделась со старшими Любинскими около полугода и теперь на мгновение удивилась, что они уже вовсе не те, что продолжали жить в ее воображении. Те, сорокалетние, были «родители», конечно, но – мужчина и женщина. А эти, нынешние, – старички.

– Т-тут у вас безопасно машину оста-авлять? – На кухню заглянул Гарик. Щуплый и узкоплечий, он так значительно вдвигал себя в пространство, что немедленно становился главным. – Я т-только что к-купил, на п-последний гонорар.

– Ты что, Гарик, здесь же Бобины дорогущие машины стоят, – удивилась Нина, – а ты за «девятку» беспокоишься...

– Нина, дай чего-нибудь п-поесть!

– Бутерброд сделаю. Буженина есть, шейка, карбонат? – с готовностью перечислила Нина. – Ты же любишь мясо. Или тебе сейчас нельзя свинину? – простодушно поинтересовалась она.

Гарик презрительно фыркнул.

В детстве Нина как следует не знала, что такое еврей, слышала, как Владимира Борисовича с Зинаидой Яковлевной называли «один целый еврей», но еврейских черт ни у того ни у другой не различала и вообще считала «одного целого еврея» одной из многих прекрасных непонятностей их жизни. Теперь, когда она знала, что Владимир Борисович наполовину еврей, а Зинаида Яковлевна наполовину еврейка, ей казалось, что к старости еврейские половины во внешности обоих обозначились ярче и даже расшалились.

Смутное половинное еврейство родителей давало сыновьям, Бобе и Гарику, большое пространство для маневра. Гарик вместе с русской Ритой, до замужества далекой от любой религии, поначалу выбрал быть евреем. Они с Ритой соблюдали кошер, не брились, не мылись и ходили в тряпочных тапочках на Ям Кипур. Даже подумывали о том, чтобы Рите принять гиюр, стать настоящей женой иудея по иудейскому закону. Рита начала было изучать Тору, но Гарик вскоре перешел в православие, и они принялись так же истово поститься в Великий пост, ходили на исповедь к специальному, интеллигентскому батюшке. Затем Гарик с Ритой некоторое время снова не были евреями, изредка правоверными, чаще умеренными и недавно, кажется, окончательно вернулись к христианству. Рита была так Гарику предана, что, следуя его духовным исканиям, честно становилась еще более правоверной, чем сам Гарик.