Читать книгу - "Мимикрия жизни - Наталья Карабаджак"

Ваня, хоть и кивал мне смиренно по мере того, как нарастал тон моей нотации, но внутренне, я это чувствовала, не был со мной согласен.

Витя, видимо, решил разрядить накалившуюся атмосферу и хоть как-то проявить свою солидарность с другом, поэтому спросил, когда я была уже почти у двери:

– АнПална, простите за дерзость, но вот Вы давеча про Вальеву говорили, что она, дескать, как и большинство женщин, замуж пошла по необходимости и критичности возраста. А… Вы как же? – Витин голос почти дрожал, но он все-таки задал этот вопрос. При этом Ваня сидел не шевелясь, глядя на друга хоть и с благодарностью, но одновременно и с ужасом, ожидая моего ответа.

– За дерзость не прощаю, – ответила я спокойно и высокомерно, – но на вопрос Ваш, Витя, отвечу. Я из категории не большинства, а меньшинства женщин, которых статус безмужней женщины не пугает, а… может даже и устраивает.

Решив к этому больше ничего не добавлять и понимая, что Витин вопрос вызван отнюдь не праздным любопытством, а продиктован более высоким чувством дружеского локтя, я все-таки хотела, как можно быстрее уйти и не продолжать этот, вдруг ставший ненужным, разговор.

Я уже было потянулась к ручке двери, как вдруг дверь распахнулась сама. Какое счастье, что она открывается не внутрь кабинета, а вовне, иначе я получила бы этой дверью по лбу!

На пороге стоял «замнач» и по хозяйски оглядывал присутствующих. Я отступила назад, предоставляя ему возможность войти, что он и сделал довольно быстро.

Я старалась не смотреть ему в глаза, помня о своей неудачной шутке по поводу его карьерного роста, но чувствовала на себе его колючий взгляд.

Виталий поинтересовался, что у нас за триумвират и я, постоянно отводя от него глаза, рассказала о допросе Вальева Антона, брата нашего самоубийцы, ружье которого стало орудием преступления, а также поведала о тех поручениях, которые раздала его подчиненным. Виталий ответил мне с легкой улыбкой, но в духе своих оперов:

– Загружаете работой, значит… И неизвестно, насколько она будет полезной… А работа по другим делам в это время еле двигается, – сделав особый нажим на последней фразе, Виталий грозно оглядел Ваню-Витю, а те хоть и опустили свои глаза подальше от взора начальника, но их плечи в то же время активно распрямились, так как они почувствовали, что их шеф в споре, возникшем до его прихода, на их стороне, а отнюдь не на стороне этого следователя, к которому он, по сложившемуся общему мнению, хоть и питает романтические чувства, но в работе все-таки проявляет профессиональную объективность.

Виталий о случившейся между мной и его операми перепалке ничего не знал, поэтому не понял, почему я вдруг разозлилась и, вскинув подбородок, резко и официально ему ответила:

– Виталий Владимирович, если Вы считаете, что мои поручения розыску бессмысленны, не профессиональны и противоречат закону, то, полагаю, вам известна процедура их обжалования. А я продолжаю настаивать на необходимости осуществления тех действий, о которых было упомянуто, и для пущей уверенности обещаю, что сегодня же в письменной форме вам будет отправлено отдельное поручение. Всего доброго, – закончила я и направилась к злосчастной двери, но Виталий одним шагом встал у меня на пути и, вопрошающе посмотрев поочередно на каждого из нас троих – меня, Ваню, Витю, спросил:

– Я что-то пропустил? Что здесь произошло?

Ваня-Витя вмиг опустили свои атлетические плечи, опасаясь, что я расскажу о Витином вопросе насчет моего незамужнего статуса, а в свете романтических подозрений, блуждавших по горотделу на наш с Виталием счет, вряд ли «замнач» благосклонно встретит известие о его любопытствующих подчиненных. Меня же меньше всего волновало чье-либо бесцеремонное вмешательство в мою личную жизнь, поэтому беспокойство Вани-Вити меня вдруг стало забавлять. А вот то, что касается работы, меня занимало очень сильно, поэтому я решила не темнить:

– Произошло только то, что ваши подчиненные, Виталий Владимирович, до вас говорили то же самое, что в унисон им повторили Вы, войдя сюда, относительно моей линии расследования преступления. Повторяю: можете жаловаться на меня хоть… в Организацию Объединенных Наций! Но мои поручения при этом, будьте добры, выполнять. Тем более что, как Вам известно, обжалование не освобождает от исполнения установленных обязанностей.

По мере того, как я лекционно вещала, отвечая на вопросы Виталия, Ваня-Витя успокаивались и бросали мне благодарные взгляды, а я делала вид, что не замечаю их.

Наконец, Ваня утешительно, с вставочками из ретро-слов, ответил и за себя и за друга:

– Да чего уж там, АнПална, мы не критикуем Вас и не отказываемся работать. Так, сгоряча, наговорили не знамо что. Уж, простите. Ведь сами знаете, сколько у нас работы и каждый следователь свое требует. А с Вами мы завсегда рады вместе работать, – Ване сегодня уже дважды приходилось передо мной извиняться, но его речь была весьма кстати, потому что, правды ради, мне не хотелось разлада в нашей бригаде, да не будет это слово, с его пролетарско-крестьянскими корнями, воспринято с уже распространившимся криминальным налетом. А ведь когда-то оно было символом крепкой профессиональной связки и производственных побед!..

Виталий смотрел на эту сцену с недоверием, подозревая ее иную подоплеку, но, видимо, решил не усугублять ситуацию, которая к тому же, благодаря принесенным извинениям, приблизилась к своему хэппиэндовскому завершению. Я хоть и скупо (пусть не расслабляются), но улыбнулась Ване-Вите и сказала, что принимаю их извинения. Я понимала, что все мои поручения по-прежнему будут выполнятся, выполнятся так же как это ребята делали всегда. Что поделать, временами у оперативников сдают нервы, как это случилось сейчас. При их загруженности это можно понять.

– Анна Павловна, если располагаете временем, зайдите ко мне, – попросил Виталий и, повернувшись к Ване-Вите, стал разъяснять им что-то по мероприятиям, внезапно свалившимся на розыск по указанию свыше.

Я, попрощавшись с ребятами скупым и однозначным словом «до свидания», вышла из кабинета, затылком чувствуя их активные кивки прощания мне в ответ.

Уже на подходе к кабинету Виталия меня догнал сам хозяин. Открыв дверь и пропустив меня вперед, он с порога предложил кофе, и я поняла, что меня ждет задушевный разговор. Виталий редко откровенничал о себе, поэтому представившейся возможностью стоило воспользоваться.

Уютно расположившись в кресле, я бросила к ногам на ковер возле столика свою папку с бумагами. Виталий повел бровью и, подняв папку, переставил ее на стол. Я сделала вид, что ничего не заметила, а мысленно фыркнула: «Педант!».

Тем временем Виталий включил свою гордость – кофемашину (в нашей-то провинции!). Кофе она выдавала отменный и многие, а городские боссы особенно часто, наведывались к Виталию не столько по делам, сколько на чашечку его кофе.

Я была отчаянной кофеманкой, поэтому находилась в сладостном предвкушении. Одновременно я хотела прояснить недавние претензии ко мне Виталия и, понимая, что лучшее средство защиты – это нападение, начала активно возмущаться: