Читать книгу - "Дракон и жемчужина - Барбара Картленд"

Маньчжурский костюм как для мужчин, так и для женщин состоял из подобия свободного халата, закрепленного на боку. Его надевали поверх рубашки и панталон.

Обычно костюм расшивали изображениями цветов, птиц и животных. Кроме того, на халат нашивали столько драгоценных камней, жемчуга и золотых украшений, сколько позволяли средства его владельцу.

Сами маньчжуры издали декрет, по которому они навсегда оставались в Китае иностранцами. В стране, где население составляли четыреста миллионов человек, было лишь пять миллионов маньчжуров. Но они занимали в государстве все ключевые посты.

В костюме мандарина Стэнтон Вэр выглядел очень импозантно. Инь обрил ему голову, оставив лишь небольшой хохолок на макушке, и прикрепил к этому хохолку фальшивую косу.

В зеркале его собственный вид показался Стэнтону Вэру достаточно странным, но он решил, что постепенно привыкнет носить косу, а чтобы избавиться от неловкости, которую вызывала новая прическа, будет носить, когда только возможно, богатую шапку мандарина.

Больше волновало его, каким образом им с Цзываной скрыть форму глаз. Но оказалось, что раскосые глаза, которые в понятии европейцев связывались с обликом китайцев, не характерны для маньчжуров.

Маньчжурский тип, особенно у благородных женщин, приближался к европейскому: прямой нос, глаза без намека на китайскую раскосость, густые темные брови.

Многие дамы из британского представительства, впервые увидев вдовствующую императрицу, удивлялись тому, что ее глаза не отличались от их собственных.

— Но все же, — сказала Цзывана, — поскольку всегда следует позволять людям увидеть то, что они хотят увидеть, я попросила Иня приготовить для нас специальный клей. Рецепт его пришел из глубины веков. Благодаря ему наши веки станут совсем гладкими со слегка загнутыми вверх уголками.

— А вам придется наносить на лицо традиционный макияж? — спросил Стэнтон Вэр. Было бы преступлением скрыть эту нежную кожу под толстым слоем белой краски, с помощью которой большинство китайских и маньчжурских женщин старались скрыть природный цвет лица.

Цзывана отрицательно покачала головой:

— Мне нужно только немного пудры. Белая паста содержит олово и вредна для здоровья.

Стэнтон Вэр подумал и о том, что Цзыване не придется перебинтовывать ноги. Этим маньчжурские женщины отличались от китаянок.

Китайским девочкам с пяти или шести лет крепко перевязывали ножки бинтами, так жестоко скручивая ступню, что пятка почти касалась пальцев, а нога оказывалась не больше трех дюймов в длину.

В крошечных расшитых туфельках и кружевных панталончиках, ниспадающих на распухшие и деформированные лодыжки, китайская девушка с трудом семенила, опираясь на руку служанки.

Это и была та самая «лилейная походка», которую воспевали в стихах и прозе, называя так своеобразное покачивание фигуры, слишком тяжелой для изуродованных маленьких ножек.

Когда повязку снимали, запах прелой кожи оказывался отвратительным, но, несмотря на это, перебинтованные ноги считались соблазнительными и в течение многих веков символизировали принадлежность к высшим слоям общества.

Естественно, что крестьяне и кули не могли позволить себе лишить девочку, девушку, женщину подвижности, поскольку она должна была работать всю свою жизнь.

Маньчжурские женщины всерьез мечтали перенять этот дикий обычай, чтобы приобщиться к касте избранных, но перебинтовывать ноги не дозволялось маньчжурскими традициями и обычаями.

Так что Цзывана могла спокойно ступать по земле теми очаровательными миниатюрными, но сильными ножками, которые дал ей бог.

Прошла почти неделя упорных приготовлений, и Стэнтону Вэру уже явно не сиделось на месте. Каким бы прекрасным ни был дом Цзэнь-Вэня, как бы тепло и сердечно его здесь ни принимали, он рвался в широкий мир, к действию.

Но вот наконец Инь принес известие о том, что приезд Ли Хун-Чжана во дворец принца Дуаня ожидается в течение двух ближайших дней.

— Значит, мы должны выезжать немедленно! — с радостным нетерпением воскликнул Стэнтон Вэр.

Цзэнь-Вэнь кивнул в знак согласия.

— Завтра к рассвету абсолютно все будет готово к вашему отъезду, — пообещал он.

Майор вздохнул с облегчением:

— Думаю, вы поймёте мои чувства и не обидитесь, о самый гостеприимный из хозяев, если я скажу, что чрезвычайно рад.

— Понимаю, сын мой, и также сознаю, что промедление невозможно.

Что-то в голосе старика заставило Стэнтона Бэра взглянуть на него вопросительно. Тот молча передал майору листовку.

— Инь принес это из города, — помолчав, пояснил Цзэнь-Вэнь, — она висела на самом заметном месте.

Стэнтон Вэр взглянул и сразу понял, что это дело рук «боксеров».

Листовка была написана по-китайски и возвещала следующее: «Едва лишь дело И-Хэ-Чуань достигнет совершенства, выждите три раза по три или девять раз по девять, девять раз по девять или три раза по три, — дьяволы встретят свою судьбу. Воля небес диктует сначала обрезать телеграфные провода, потом взорвать железные дороги, а потом уже снести головы самим иностранным дьяволам. В этот день придет час их несчастий. Еще далеко время прихода долгожданных дождей, и в этом тоже повинны дьяволы!»

Стэнтон Вэр быстро пробежал глазами листовку, и лицо его потемнело.

— Инь говорит, что ее читали вслух и толпа собралась огромная.

— Мы не опоздаем? — с тревогой в голосе спросил майор.

Старик лишь развел руками.

— Время всегда лежит на коленях богов, — медленно произнес он, — и вы не могли тронуться в путь раньше, потому что Ли Хун-Чжана не было там, где он должен быть. Но теперь час пробил, и вы оба должны сделать все, что от вас зависит.

— Это, несомненно, правда, — согласился Стэнтон Вэр. — Цзывана и я сделаем все, что в наших сипах!