Читать книгу - "Игры кавалеров - Ольга Лебедева"

— Прошу прощения, но с отъездом придется повременить. Татьяна Дмитриевна ожидает срочного ответа на отправленное письмо. А возможно, и самого адресата.

— Послушайте, сударь… эээ… как вас там…

Орлов смерил Оболенского неприязненным взглядом.

— Я ведь говорю сейчас со своею невестою! Поэтому извольте молчать и не перебивать нашу беседу, господин хороший.

— У меня не было того и в мыслях, граф, — учтиво поклонился Оболенский. — Я лишь сопровожатый Татьяны Дмитриевны. Однако считаю своим долгом заметить: коли вы и дальше намерены беседовать со мною в таком тоне, вы не скоро, увы, доберетесь до Петербурга.

— Вот как? — неприятно усмехнулся Орлов. — Кто же меня остановит? Уж не вы ли, сударь?

При этих словах графа спутники Орлова заулыбались, и оба демонстративно подкрутили усы, с преувеличенным вниманием разглядывая дерзкого молодого человека.

— Почту за честь, — кивнул Оболенский с самым серьезным видом. — Однако боюсь, мне придется уступить эту работку более достойной и решительной особе, нежели ваш покорный слуга. Кажется, я слышу колокольчик?

Татьяна, которая на протяжении всего разговора пугливо сжимала локоть своего друга детства, живо обернулась. И в самом деле, из-за рощицы, где пролегал тракт, выкатили широкие сани, запряженные парой крепких, но уже разгоряченных лошадей.

Минута, другая — и Татьяна уже заключила в объятия свою верную подругу!

— Олюшка!!

— Таник! Ах ты, беглянка эдакая…

При этом, однако, Ланская вовсе не растеряла самообладания. В паузе между дружескими лобызаниями она стрельнула глазками на своего жениха, стоявшего подле с самым непринужденным видом и даже не выказавшего внешне никакого волнения в связи с чудесным приездом своей невесты, и еле слышно шепнула:

— Ты уже тут? Ну слава Богу, теперь я спокойна.

Оболенский же никоим образом не подал виду, что услышал шепот своей нареченной. Напротив, он отвернулся и принялся постукивать себя по коленке случайным прутиком, фальшиво насвистывая мотивчик какой-то разгульной бюргерской песенки.

Положительно, эти двое хитрецов были достойны друг друга — как два сапога пара!

Чего нельзя было сказать о Татьяне и Орлове.

Граф к тому времени уже царапнул пристальным, все подмечающим взором сани. Над возком возвышался огромный чернобородый кучер, своим угрюмым видом и богатырскими статями здорово смахивающий на дикого и кудлатого разбойника с большой дороги. Подле него в санях лежал кнут, толщиною кнутовища вполне могущий сойти за дубинку. Не иначе для обороны от голодных волков в лихую зимнюю пору послевоенной российской годины.

Но не богатырь-кучер и не кнут первым делом привлекли внимание графа. Из полости возка показалось взлохмаченное лицо дремлющего прежде человека, при виде которого Орлов поначалу изумился, после чего мрачно нахмурился.

— Оленин? Вы разве не уехали? — процедил он сквозь зубы.

— Как видите, — ответил из саней молодой дворянин, с вызовом глядя на графа. — Пришлось воротиться, проводить юную госпожу.

Меж тем Ольга высвободилась из объятий подружки-беглянки. При слове «юная» эта решительная особа, которой было уже за двадцать — пора «второго выданья», как именовали сей возраст в светских кругах, скорчила очаровательную гримаску, а затем лукаво глянула на Орлова.

— Так это и есть твой бесстрашный спаситель, Таник? Похититель доверчивых женских сердец, не так ли, граф?

— К вашим услугам, сударыня.

Лишь теперь Орлов соскочил с коня и почтительно приложился к Олиной ручке. Но та, словно нарочно, в насмешку над графом, была не в изящной дамской перчатке, источающей изысканные ароматы французского и голландского парфюма, а в огромной бараньей рукавице. Притом явно источавшей кислый запах овчины даже на легком морозце, что стоял с самого утра в окрестностях имения Потоцких, в особенности судя по тому, как Орлов вслед за поцелуем не преминул торопливою украдкой облизнуть губы.

— К услугам, говоришь? Ишь ты…

С очаровательною бестактностью русских бар, позволявших в провинции, да еще в дороге обращаться к незнакомым соплеменникам на «ты», приватно, Ланская подошла к Орлову ближе. Однако коснулась не графа, а его коня, слегка похлопав того по морде с одобрительным видом.

— Хорош конек. Как думаешь, Пров, отдаст его мне граф за сто рублев?

С ответной небрежностью умного холопа, чувствующего себя за барыней как за каменною стеной, Пров небрежно пробасил с возка, укладывая вожжи.

— Такого, барыня, и за пятьдесят рубликов еще покумекать надобно.

— Молчи, дурак! — прошипел Орлов. После чего мигом состроил любезную мину.

— Вам, сударыня, готов бы отдать и даром, да только не могу. Боевой друг мой Орлик, истинный товарищ, верный и преданный. Не раз выручал меня в боях и переделках. У него даже имя мое, как изволите видеть.

— Вот как? — понимающе кивнула Ольга. — Стало быть, понятия верной мужской дружбы вам не чужды, граф?

— Разумеется, нет, сударыня, — пожал плечами Орлов, с удивлением глядя на свою нежданную гостью. Впрочем, кто у кого нынче пребывал в гостях, это по старинной русской пословице, еще бабушка надвое сказала.

— Так отчего же вы отказываете нам, дамам, в женской дружбе? — строго молвила Ольга. — Неужто наша дружба в отличие от хваленой мужской менее преданна или горяча?

Граф попытался что-то возразить, однако девушка гневным жестом заставила его промолчать.

— И вы полагаете, что можно настолько недооценивать дружбу двух девушек, чтобы увезти одну из них под покровом ночи, без согласия близких, в компании ваших… ваших головорезов?

Орлов покачал головою.

— Простите, но у нас уже все сговорено.

— Вот именно.

Ольга готова была в ту минуту, кажется, просто испепелить графа взором своих сверкающих от плохо скрываемого негодования глаз. Но в эту минуту произошла поразительная и в высшей степени неожиданная сцена.

Оленин вылез наконец из саней и подошел к девушкам. В следующую минуту на него обернулся Оболенский, глаза двух молодых людей встретились.

— Владимир? — просиял бывший член ордена кавалеров Гименея. — Какими судьбами?

Он радостно протянул руки, норовя заключить Оболенского в объятия. Однако приезжий с рейнских берегов повел себя очень странно.

Владимир замер, по лицу его в ту же минуту словно пробежала вереница теней самых различных настроений и эмоций — радости, разочарования, сожаления и… откровенной злости!

— Оленин? Что вижу я? Что это вы делаете в санях моей невесты? Отвечайте, я требую объяснений, каналья ты эдакий!

Молодой человек, никак не ожидавший такого приема, буквально остолбенел.