Читать книгу - "Игры со льдом - Ринат Рифович Валиуллин"

– Оставь себе, – ответил я ему беззвучно.

Тогда Гузя надел на нее крагу и положил себе на плечо. Гузя с ребятами помогли мне подняться и покатили на выход к бортику хоккейной площадки. Зрители начали хлопать. Весь мир провожал меня как героя. Я попытался вскинуть руки в ответ, но только потом вспомнил, что руку свою отдал Гузе. Игры на льду на сегодня закончились, лед провожал меня со скрипом.

Сцена 5

Осенью лирика была налицо. Это было видно не только на моей блаженной физиономии, такая бывает, когда человек влюблен или душевно болен, что одно и то же, стихи лились из меня как из рога изобилия. Мой рог изобиловал по воскресеньям. В воскресенье на почте был выходной, и никто нам с Викой не мог помешать наслаждаться обществом друг друга среди писем, посылок и бандеролей. Никого нельзя было так послать далеко, как посылки. Мы посылали все и всех подальше и наслаждались друг другом.

Каждую субботу я ждал как Новый год. А по воскресеньям я воскресал. Но скоро воскресенья стало не хватать, этого для любви показалось чертовски мало.

Мне, такому любителю получать знания, познавать что-то новое после встречи с Викой, сидеть в школе за партой по шесть часов в день иногда становилось невыносимо.

Эту задачку я решил легко. Просто стал прогуливать по одному уроку. Начиналась перемена, я шел на почту и приходил к следующему уроку. Трудно ходить на уроки, когда в голове мечта хрустальным светом озаряет полнеба, а под ногами только примитивные ноты снега: хрум-хрум. От почты и дома, где жила Вика, до моего дома было восемь километров. Благо школа находилась в пяти минутах от почты, иногда я заходил туда после уроков. По субботам у меня была музыкалка и хоккей. И единственная ночь, которую я мог проводить с Викой, была с субботы на воскресенье. Поэтому дневные короткие встречи были как нельзя кстати, словно приятный десерт в рутине будней. Их можно было сравнить с бесконечностью уральских гор, так похожих друг на друга. Среди которых так легко было заблудиться, сгинуть, пропасть, потому что одна была вылитая следующая. А пропадать никак не хотелось, потому что в ушах звучали Битлы, которые играли в хоккей, их было четверо на площадке, и я чувствовал себя пятым игроком в их сыгранной команде, которого удалили за нарушение правил. Ведь всякая большая любовь – это нарушение правил.

* * *

Проснувшись в воскресенье к полудню, я не сразу понял, где я нахожусь, но вспомнив прошедшую ночь, ощутил приятную истому по всему телу. Вики опять не было. Я начал нервничать, представляя, что еще с ней может приключиться. Неужели она пошла мириться с Быстровым? Мне не хотелось об этом думать. Постарался насмешить себя «носочками в тазике», вызвав легкую ухмылку, но это не сильно помогло. Чтобы как-то унять ревность и успокоиться, стал изучать дислокацию.

Благо, что в школу не надо, отец на корабле на вахте, хорошо, что матери успел вчера позвонить, сказав, что я у своего друга Сережи и мы репетируем новые песни.

Меня окружила почтовая пресса (сколько ее еще будет в моей жизни, я еще не мог себе даже представить).

«Какая чудесная пара», – вздыхали письма. «Посылают же людям такое счастье», – вздыхали посылки. «Бандерлоги», – скрипели сургучом бандероли, глядя на наши любовные игры.

Но вскоре пришла веселая и свежая Вика, в короткой черной юбке и в облегающем белом свитере, подчеркивающем ее восхитительные формы. Без макияжа и помады, длинные прямые сияющие волосы аккуратно убраны в шикарный хвост.

– Макс! Привет! Как я по тебе соскучилась!!! Ты выспался, любимый? Какой-то ты недовольный! Не рад видеть свою девочку? – повисла она на моей шее.

– Рад, конечно! – сонным голосом пробубнил я.

– А что не вижу восторга на личике симпатичном?

– Представил носочки в тазике, – воскресил я вчерашнюю историю.

– Ха-ха-ха!! – Она заставила себя рассмеяться. – И ты поверил в эту муть?

Я промолчал. Я поверил. Но обиды не было, только гора с плеч, та гора, что вчера я успел взвалить на себя, точнее, которой меня нагрузила Вика.

– Я тебе специально всю эту бредятину рассказывала, чтоб ты заревновал, почувствовал конкуренцию и стал рыцарски бороться за свою любовь. С большой буквы. Ха-ха! – снова выдавила Вика из себя. Странное дело, не было искренности в ее смехе, не было и ямочек на щеках. – А ты вместо того, чтобы тут же взять меня в свои мужественные объятия, насупился, чуть не заплакал и домой к мамочке идти собрался! Дурачок! – снова обняла она меня. – Я с детства такая: люблю всякие небылицы придумывать, чтоб людей подурачить. Я фантазерка еще та. Могу кому хочешь мозги запудрить. И будут верить! А я укатываюсь со смеху про себя. Все и в школе-то думали, что я чудная, слегка того. А мне скучно было с ровесниками, они такие глупые и нудные… парни все противные, – дышала она мне в грудь словами, и я чувствовал это невыносимое тепло признаний.

– И приставали, и приставали. Не успеешь улыбнуться, как многим начинает казаться, будто я хочу сказать им свое имя, телефон и планы на вечер. Говоришь по десять раз отвали – не понимают. А девки меня ненавидели, что все парни хотели со мной. Устроила им всем пару спектаклей с пристрастием, и все бояться меня стали. Мне так удобней было, чтобы никто не лез ко мне в душу. Я не хотела ни с кем дружить, понимаешь? Мне себя себе самой хватало!!

– Понимаю, – кивнул я в ответ. – Не хватает – твое состояние души.

Вика улыбнулась, на этот раз с ямочками:

– Тупые они все были и скучные. Не о чем поговорить. Парни как умалишенные в юбку лезут, а девушки – из кожи, чтобы друг друга перещеголять. Я же любила читать, музыку слушать. Новый альбом Джими Хендрикса слышал?

– Конечно.

– Нет слов!! – закрыла Вика глаза в знак подтверждения. После упоминания Джими Хендрикса мне стало совсем хорошо.

– Кстати, знаешь, как я про тебя узнала? Светка, сестра моя двоюродная, притащила на хоккей. Она мне тебя открыла. Чем больше смотрела, как ты ловко забиваешь, тем сильней влюблялась. Хотя я хоккей не люблю, но вот то, как ты плавно катаешься и уходишь от столкновений и от соперников, это влюбляло в тебя все больше и больше. Я сама фигурным катанием занималась, правда недолго, но на