Читать книгу - "Пожертвовать всем ради нее - Анна Жнец"

на других мужчинах, а о сугубо женских болячках ничего не ведали. Свои тайны прекрасная половина человечества хранила за семью печатями. Это был великий женский сговор: никогда не упоминай о тех днях.

Поэтому, когда к вечеру Алисия слегла, и в спальню к ней ворвался маркиз, обеспокоенный ее здоровьем, она рассказала ему только о жаре и боли в горле, и ничего о других своих проблемах.

Присев на ее кровать, лорд Абракс выдал нечто странное.

— Это может быть всего лишь простуда, — произнес он с непонятной надеждой в голосе. — Случайное совпадение, а не то, о чем я подумал.

Алисия нахмурилась. Ее взгляд то и дело соскальзывал к открытой двери, где топталась на пороге знакомая служанка с круглым лицом и волосами, разделенными на прямой пробор. Было мучительно неловко вспоминать, как она искала для Алисии чистые тряпки, чтобы подложить в исподнее.

— Отдыхай, моя девочка, — лорд Абракс с отеческой нежностью погладил невесту по волосам, и она невольно потянулась за этой лаской, но то был порыв недолюбленного ребенка, а не девушки, созревшей для брака. — Я оставлю тебя, но лишь для того, чтобы сварить укрепляющее зелье. Посмотрим, снимет ли оно симптомы.

И маркиз удалился, чтобы вернуться через час с кружкой, от которой поднимался дымок с травяным запахом. Его сиятельство дал Алисии сделать два глотка, затем велел ждать. Сам уселся в широкое кресло в глубине комнаты, откуда наблюдал за пациенткой с напряженным выражением на лице. Его пальцы непрестанно барабанили по деревянному подлокотнику, и этот стук, как и прямой изучающий взгляд в упор, действовали Алисии на нервы.

— Тебе легче, моя милая?

Алисия слабо кивнула. Озноб прошел, в горле перестало скрести, ноги и руки потеплели, но живот все еще ныл, голова и набухшая грудь болели, Алисия чувствовала себя отекшей.

Озабоченно хмурясь, лорд Абракс склонился над ней и повел раскрытой ладонью вдоль ее тела, спрятанного под одеялом. Желтые глаза мага светились огнем. Достигнув талии пациентки, рука целителя замедлила движение и замерла в ужасно смущающем месте — чуть выше паха.

— Я чувствую сгусток боли. Мое зелье должно было поставить тебя на ноги, но тебе по-прежнему плохо. Как же так? Это варево никогда меня не подводило.

Под пристальным взглядом колдуна несчастная баронесса вся сжалась. Да, ей худо, но она ни за что не скажет, почему. Лучше умереть, чем опозориться перед женихом! У нее язык не повернется озвучить настолько смущающие вещи мужчине.

— Ладно, у меня есть другой рецепт от простуды.

Неудача, похоже, сильно ударила по лорду Абраксу. Он выглядел еще более напряженным, чем раньше. Его спина окаменела, морщины на лице углубились, особенно те, что стекали от крыльев носа к уголкам рта. Не потому ли, что от расстройства маркиз сжал губы в тонкую линию? Бедняга словно постарел на десяток лет.

Алисия знала, что никакой другой рецепт ей не поможет, ибо дело вовсе не в простуде: ее лечат не от того недуга. Хотелось бы ей успокоить своего заступника и объяснить, что с ней все в порядке, а неведомая хворь пройдет через пару дней, но она лишь молчаливо наблюдала за тем, как маг деревянной походкой покидает комнату.

Второе зелье ожидаемо не принесло результата. Как и третье — от болей в животе.

— Проклятье, — шепнул лорд Абракс, крепко стиснув пальцами переносицу. — Неужели…

Он шумно выдохнул, затем рванул прочь из спальни. Дверь за ним громко хлопнула, а спустя пару минут во дворе раздалось конское ржание. Привстав с постели и выглянув в окно, Алисия увидела, как от поместья отъезжает черный экипаж. Длинное жало кнута так и мелькало в воздухе. Кучер гнал лошадей во весь опор.

Глава 5. В последний момент

Говорят, за секунду до смерти вся жизнь проносится перед глазами, но с Илрианом ничего такого не случилось. Он просто оцепенел. Его эмоции будто сжали в кулаке, оставив одно тупое удивление: «Это все? Неужели это все?»

Фрагменты прошлого не мелькали перед мысленным взором. В эту страшную минуту Илриан не видел никаких прекрасных воспоминаний из детства — только мешанину серых и коричневых пятен, в которую слилась для него окружающая толпа. Ее крики звучали в ушах монотонным гулом, похожим на шум морских волн, что накатывали и накатывали на берег, разбиваясь о камни брызгами белой пены.

Палач зачитывал приговор.

Тело эльфа дрожало от напряжения. Каждая мышца превратилась в тугую струну, натянутую так, что вот-вот лопнет. Пока руки и ноги пленника наливались стылым холодом, разум горел в огне. Все ощущения обострились — он словно отчаянно стремился вобрать в себя последние мгновения жизни.

Болели руки, выкрученные за спиной и скованные массивными железными браслетами. Сломанная кисть онемела, но Илриан чувствовал, как она подрагивает. Коленями ощущал твердые камни мостовой. Щекой — шероховатую поверхность деревянной колоды, в которой лезвие топора оставило глубокие зарубки. Его ноздри улавливали слабый запах застарелой крови.

«Это сон, — подумал Илриан. — У меня лихорадочный бред».

Все казалось слишком нереальным, чтобы быть правдой.

Его грубо потянули за волосы вверх, чтобы по-другому уложить головой на плаху — не боком, а прямо, так, что взгляд уперся в плетеное дно корзины из сухой лозы.

«Не может быть. Не может быть».

Вдруг толпа замерла, перестав галдеть, и на площади воцарилась гробовая тишина.

Почему все замолкли?

Сердце пропустило удар. Он почувствовал над собой движение. Почувствовал, как палач замахивается. Ощутил восторженное возбуждение людской своры, жаждущей зрелищ. Они смотрели. Они ждали. Им не терпелось.

Топор вот-вот должен был опуститься.

«Как жаль», — мелькнула мысль, и пленник зажмурился. Весь сжался.

— Стойте!

В повисшей тишине зычный мужской бас прозвучал раскатом грома.

— Стойте! Приказом начальника тюрьмы казнь отменяется.

В первую секунду Илриан решил, что этот благословенный спасительный голос раздается в его воображении, что он его выдумал. Но тут над площадью поднялся разочарованный гул, толпа недовольно засвистела — ее лишили любимого развлечения. Вряд ли фантазия Илриана зашла бы так далеко, а это значит…

Скосив взгляд, пленник увидел кисть в красной перчатке, которая сжимала рукоять топора, упертого в камни мостовой. Отсветы солнца играли на дуге острого лезвия.

Это правда!

Казнь отменяется!

Он будет жить!

Его тело, деревянное, гудящее от напряжения, разом обмякло, почти стекло на брусчатку.

В следующую секунду эльфа грубо дернули вверх, подняв с колен.

Палач посмотрел на него сквозь прорези красной тканевой маски и толкнул в