Читать книгу - "Я выбираю тебя - Анна Шнайдер"

Точнее, девушек — разных. Я почему-то не сомневалась, что они и сами устали от нашей ситуации, и теперь будут избегать влюблённостей в одну персону. Хотя, разумеется, чувства контролировать невозможно, но можно попытаться отсечь их на начальном этапе. Наверное.

Жаль, что для меня подобное уже было бесполезно. Я не могла ничего «отсечь», кроме самой себя. И увезти свои чувства с собой.

Думаю, родители Феди и Димы будут лишь благодарны мне за этот поступок — я знала, что и Лев Игоревич, и Алёна Леонидовна переживали, не поссорятся ли братья из-за меня. Они ничего не говорили мне, но я видела по их глазам, что у них те же опасения, что и у меня.

Когда я уже собиралась ложиться спать, неожиданно пиликнул мобильный телефон. Пиликнул пришедшим в мессенджер сообщением, и я на мгновение замерла: стоит ли смотреть? Но потом подумала: вдруг это Милана узнала, что завтра не будет какой-нибудь пары, поэтому и пишет настолько поздно?

Но нет, писала не Милана. Писал Дима.

«Юль, если есть возможность, выйди из дома во двор. К тем качелям, возле которых мы разговаривали с тобой в день выпускного. Если нет возможности, напиши, и я поднимусь».

Поднимется? Нет уж. Вряд ли бабушка, которая уже легла спать, не заметит, что в нашу квартиру кто-то вошёл. А вот если я отлучусь, тихонько проскользнув на лестничную площадку, возможно, она и не проснётся.

«Хорошо», — ответила я Диме. Я понимала, что меня ждёт неприятный диалог, но игнорировать сейчас младшего из близнецов было чревато. Мне было нужно, чтобы он не затевал разборок с Федей, ничему ему не говорил. Да, Дима уже обещал это мне, но… сейчас ситуация изменилась.

Я сняла ночнушку и быстро оделась, а затем осторожно и тихо, как мышка, вышла из квартиры. Перед выходом, как обычно, мой взгляд скользнул по маминому любимому зонту, который так и висел на одном из крючков в коридоре. Рядом, на соседнем крючке, примостились папины ключи, которые он не захватил с собой в то утро. Мы с бабушкой так и не смогли выбросить и то, и другое, или хотя бы убрать подальше, оставляя этот уголок в коридоре таким же, как тогда. Словно надеялись, что они всё-таки когда-нибудь вернутся.

Сглотнув, чтобы унять зародившуюся боль в сердце, я почти неслышно закрыла дверь, спустилась вниз по лестнице, вышла из подъезда и направилась в сторону соседней детской площадки.

Когда я приблизилась, Дима, сидевший до этого момента на качелях, вскочил — и я сразу заметила, каким взволнованным огнём горят его глаза.

Да, разговор, скорее всего, будет сложнее, чем я представляла…

— Юль… — шепнул Дима и шагнул мне навстречу. Крепко обнял, и я прижалась к нему, спрятав лицо у него на груди.

Чуть-чуть. Хотя бы немного. Позволю себе эту слабость. Никто же не увидит…

А вдруг увидит?

— Ты уверен, что Федя… — начала говорить я, и Дима словно взорвался. Он, почти всегда бывший спокойным, сейчас, видимо, с трудом сдерживался.

— Юля, какой Федя? Тебе не кажется, что пора заканчивать этот цирк? Поговори с ним! Я ничего ему не говорю, потому что обещал, но ты бы знала, чего это мне стоит! Даже вот сейчас — я вынужден был ждать, пока Фред уснёт, чтобы рвануть к тебе.

— Что-то он рано уснул… — я, взволнованная, отстранилась и заозиралась.

— Ничего не рано, — возразил Дима. — Уже почти полночь, а мы легли половина одиннадцатого. Ты же знаешь, что из-за ранних подъёмов мы с Фредом не ложимся позже.

— А если он проснётся и не увидит тебя?

Дима еле слышно зарычал и чуть тряхнул меня.

— Юля, прекрати! Ты не о том думаешь. Проснётся, побежит сюда, увидит — ну и отлично! Давай наконец прекратим играть в паровозик, а?!

«Играть в паровозик».

Несмотря на то, что мне было трудно и больно, я не смогла не улыбнуться.

— Дим, дай мне ещё полтора месяца, — выдохнула я, глядя на него с мольбой. — Я не могу сейчас затевать никаких серьёзных разговоров, у нас сессия на носу. Федя будет переживать, завалит какой-нибудь экзамен…

Дима смотрел на меня не слишком довольно, но я видела по его глазам и сосредоточенной морщинке между бровей — он понимал, что я права. Сейчас было абсолютно не подходящее время для объяснений. Мы все сдавали кучу важных работ, впереди были зачёты и экзамены, и нам хотелось сдать их максимально успешно. Зря старались, что ли?

Разговаривать с Федей сейчас было бы слишком жестоко.

И этот факт давал мне преимущество для исполнения моего плана.

— Ладно, — в итоге выдохнул Дима, вновь прижав мою голову к своей груди. — Подождём. Но, Юль, давай договоримся — максимум два месяца. Сдадим сессию — и поговорим с Фредом. Хватит откладывать. У него уже вон какие дикие идеи попёрли. Я сегодня офигел. И главное, не обсудил ведь со мной!

Вот именно. Не обсудил! И ты, Дима, сейчас убежал из дома, оставив позади спящего брата, чтобы пообщаться со мной.

Я разрушала их отношения, медленно, по капле, как вода точит камень. И в конце концов, я была уверена, что я разрушу их…

Если не уеду.

17   Джордж

Домой он возвращался в расстроенных чувствах.

Юля была права, конечно — сейчас не время объясняться. Но он ужасно устал от ситуации, которая последние пару лет была особенно мучительной. Дима, которого этим именем называла одна лишь Юля — остальные звали его Джорджем, даже мама с отцом, — чувствовал себя человеком с ножом в груди. И этот нож не просто торчал там, он периодически проворачивался, причиняя бо́льшую боль, разрезая жилы, уничтожая здоровые органы.

Да, Джордж периодически чувствовал себя больным и беспомощным. Он отлично осознавал, почему Юля медлила, — по правде говоря, он медлил по той же причине, зная, насколько отказ девушки ранит брата.

У Фреда была более взрывная, лидерская натура. Иногда Джордж думал: каким человеком стал бы он сам, если бы не был рождён в паре с Фредом? Тот тянул его за собой всё их детство. И до сих пор многие вещи Джордж делал только потому что Фред этого хотел. Даже эта дикая идея с вузом — если бы не брат, Джордж не пошёл бы на биофак, ему были ближе физика с математикой. Он считал, что Юлю они из-за этого не потеряют