Читать книгу - "Искушение Анжелики - Анн Голон"

— Как жаль, — вздохнула Анжелика… — Есть ли на свете человек более очаровательный, чем барон де Сен-Кастин? Я так люблю встречать здесь французов…

— Потому что они ухаживают за вами?..

Им не спалось, и Жоффрей шел рядом с Анжеликой, ступавшей не очень твердо по берегу реки.

Он остановился, и, положив руку на щеку Анжелики, повернул к себе ее лицо.

В золотом свете луны, она казалась порозовевшей и оживленной. Ее глаза блестели, как звезды.

Он улыбнулся снисходительно и нежно.

— Они находят вас прекрасной, любовь моя, — прошептал он. — Они отдают вам должное… Мне нравится видеть их у ваших ног. Я не ревнив. Они знают, что вы принадлежите к их расе, и они горды этим. У них наша кровь. Как бы далеко ни гнали нас обоих на край земли, как бы несправедливо ни отчуждали нас от наших соотечественников, это остается навсегда!..

Черная тень высокой ивы протянулась перед ними. Они вступили в нее, укрывшись от резкого света луны и, прижав ее к себе, он нежно поцеловал ее в губы. Страсть — всепоглощающая и жгучая, постепенно охватывала их. Но они не могли долго задерживаться. Скоро начнет рассветать. Лес не был укромным местом. Де Пейрак и Анжелика медленно пошли назад.

Они шагали, словно во сне, с этим чувством, которое поднималось в них, как волна, унося и завораживая обоих, как неизбывный душевный порыв, окрашенный улыбками сожаления и легкой печали.

Рука Жоффрея чуть касалась бедра Анжелики и это волновало ее.

И он чувствовал ее поступь совсем рядом, что вызывало в нем мучительное томление.

Через несколько дней они будут в Голдсборо. Время теперь потянется долго, наполненное ожиданием любви.

Снова они обменялись несколькими словами с караульными.

Возведенные наскоро хижины были полны спящими.

Анжелика чувствовала себя слишком возбужденной и предпочла остаться снаружи.

Она села на берегу реки, обняв ноги руками и положив подбородок на колени.

Ее глаза скользили по золотистой поверхности реки, над которой плавали тающие клочья легкого тумана.

Она ощущала себя счастливой, полной жизни, трепетной и нетерпеливой. И все было окрашено чувством, владевшим ею. Так же, как она радовалась самой любви, она радовалась ожиданию ее. Повседневная жизнь диктовала минуты их встреч. Они были вынуждены проводить долгие дни в делах и заботах, чуждых страсти, и вдруг от одного взгляда, интонации голоса вспыхивало пламя, возникало головокружение, жадное желание остаться вдвоем. И ее окутывал тогда, как она говорила только себе, «золотой туман». Она забывала весь мир и саму жизнь.

Ее страсть тесно вплеталась в течение будней, напоминая порой то едва слышный подземный поток, то порыв всепоглощающей бури, отрывая от всего мира, подчиняя своим законам. Или освобождая от всех законов.

Эта любовная жизнь на протяжении месяцев, дней и ночей была их тайной, источником светлой радости, и Анжелика постоянно чувствовала в себе этот жгучий огонь. Сладкая тяжесть овладевала ею, сжимала сердце, наполняла все ее существо, подобно ребенку в лоне матери, таинственной силе, заключенной в дарохранительнице. Это была любовь.

Анжелика хотела вновь увидеть Голдсборо, их прибежище, как и Вапассу. Там были большой деревянный форт, стоящий над морем, и в доме просторная комната с большой кроватью, покрытой мехами. Она спала там вместе с ним. Она снова станет спать там, и бурливые волны в гроздьях пены будут разбиваться о скалы, и ветер завывать средь деревьев, склонившихся на мысу. В простых, но крепких домах гугенотов, укрывшихся под этими стенами, будут один за другим гаснуть огни.

Утро будет сияющим и чистым. Острова, лежащие в заливе, засверкают подобно дорогим украшениям. Она пойдет на прогулку к берегу вместе с детьми, забредет в новый порт, попробует омаров, пахнущих морем, устриц и моллюсков.

А потом она откроет свои сундуки и разложит вещи, доставленные на кораблях, наденет новые, шуршащие платья, украшения, примерит новые шляпы. В Голдсборо было большое напольное зеркало, оправленное в венецианскую бронзу. И в отражении его она вновь увидит себя. Какой же образ предстанет перед ней?

Ею владела такая безмятежность, что она не боялась разочарования. Она просто будет другой. Ее лицо, вся ее внешность будут такими, какие она тщетно мечтала обрести на протяжении стольких лет. Лицо счастливой, довольной женщины.

Разве это не было чудо? Меньше года назад, она, пошатываясь, вышла на этот берег, и душа ее была полна тревоги. Похудевшая, бледная, скованная и опустошенная, она брела по розовому пляжу Голдсборо и готова была упасть на колени, почти умирая. Но рука Жоффрея де Пейрака поддержала ее.

Времена жестоких битв, которые познала ее молодость, закончились здесь.

И такими далекими казались ей сегодня эти пятнадцать лет, которые она скиталась одна, вынося на своих плечах все тяготы жизни. Сегодня она чувствовала себя более молодой, чем в ту пору, потому что была защищена и любима.

Детская радость порой вспыхивала в ее сердце, и невозмутимая безмятежность заменила в ее душе настороженность испуганного и затравленного зверя. Ибо, когда она ступила на этот берег, ее обняли дорогие и крепкие руки человека, который с тех пор не оставлял ее.

«Как это возвращает молодость — быть любимой, — думала она. — Раньше я была старой. Мне было сто лет. Я все время была настороже, ощетинившаяся, готовая к отпору», Сегодня, когда страх касался ее, это было уже не то безнадежное ослабляющее отчаяние, которое она испытывала, борясь против короля и слишком могущественных объединенных сил.

Тот, в тени которого она отдыхает сегодня, — тверд, проницателен и осторожен. Бестрепетно принимает любой вызов. Он отличается от других людей. Но он умеет овладевать их сердцами и превращать в друзей. И она начинала понимать, что сила духа одного Человека, достойного этого звания, может двигать мирами. Ибо дух сильнее, чем плоть.