Читать книгу - "Блеск и коварство Медичи - Элизабет Лоупас"

Кьяра почувствовала, как внутри нее поднимается гнев, такой горячий, что ему под стать было расплавить серебро и лунный камень, лежавший на ее груди.

— Всего лишь собака? Она тоже чувствует боль, так же как и вы.

Донна Бьянка опустила глаза и ничего не ответила. Кьяра выждала момент, чтобы успокоиться.

— Великая герцогиня спросила вас, почему вы так одеты, — продолжила она. — Вы ей тогда сказали, что вам ни к чему шелка, чтобы доказать свое достоинство, как и железный корсет, чтобы держать спину прямой.

Кардинал поднял голову.

— Венецианская сквальдрина^[98], — прошипел он.

Донна Бьянка обернулась и устремила на него свой взгляд.

— И вы зовете меня такими прозвищами только за сказанные мною слова? — спросила она. — Что же сказала в ответ великая герцогиня, синьорина Кьяра? Ты наверняка хорошо это запомнила.

Вам бы не помешали железные удила. А то вы совсем не умеете контролировать свой язык.

— Она сказала, что вам не мешало бы надеть на язык железные удила, потому что вы совсем не умеете его контролировать.

Донна Бьянка кивнула, словно слова Кьяры служили для нее оправданием.

— Потом еще много было сказано обидных слов с обеих сторон. А потом, донна Бьянка, вы назвали маленького принца Филиппо чудовищем. Вы сказали ей, что великий герцог сам называет так своего законного сына.

— Это была ложь. Я признаю это. Мне хотелось причинить ей боль.

— За это она ударила вас по губам. Я помню, что была потрясена — это так непохоже на великую герцогиню, она никогда не позволяла никому вывести ее из себя. Я не думаю, что она хоть раз ударила кого-то в своей жизни до этого момента. Но вы назвали ее сына чудовищем.

— И вот тогда она упала. Ударила меня и потеряла равновесие.

— А вы ударили в ответ. Вы ведь мастерица распускать руки. Я вскочила, чтобы удержать ее, и удержала бы, но вы ударили ее в плечо, и тогда она упала.

Донна Бьянка долго молчала. Потом она очень тихо произнесла:

— Да, я ударила ее в ответ. Я это признаю. Но я не толкала ее намеренно и не хотела, чтобы она упала.

— Вы ее ударили, — сказал кардинал. — Вы это признаете. Кроме того, вы признаете, что вступили в сговор с великим герцогом, для того чтобы выдать подкидыша в качестве его родного сына. Вы признаете, что показания Джанны Санти верны, что вы вдвоем убили по крайней мере пятерых женщин и некоторое количество детей, чтобы достичь своей цели.

Донна Бьянка снова посмотрела на свои руки. «Она знает, — подумала Кьяра. — Она знает, что сегодня вечером ей предстоит умереть. Но если великого герцога уже нет в живых, ей теперь все равно. Без него она жить не хочет».

Боится ли она утратить свою нынешнюю власть, положение и роскошь? Любила ли она его хоть как-то, если вообще способна любить?

— Я признаю это, — твердо заявила донна Бьянка.

— Очень хорошо, — ответил кардинал и выпрямился. — Магистр Руан но, попроси, пожалуйста, войти моего секретаря. Мне понадобятся также священник и палач.

— Ваша светлость, — вмешалась Кьяра. Слова «священник и палач» заставили ее живот неприятно содрогнуться. — Одну минуточку, прошу вас.

Руан не шелохнулся. Кардинал обернулся и посмотрел на нее.

— Я знаю, о чем ты хочешь меня попросить, — сказал он. — Иоанна поступила бы точно так же. Она попросила бы меня сохранить ей жизнь, позволить ей провести остаток своих дней в стенах монастыря, в одиночестве и раскаянии.

— Да, — сказала Кьяра. Одно короткое слово.

— Если оставить ее в живых, она станет плести интриги в пользу своего сына. Она найдет способ даже из монастыря, даже если замуровать ее в темницу под палаццо Веккьо. Если ты хочешь, чтобы мальчик жил, эта женщина должна умереть. Ее тело и тело великого герцога должны быть вскрыты, чтобы заверить людей в том, что они умерли естественной смертью.

Естественная смерть? Он что, с ума сошел?

В голове послышался клокочущий шепот отца: «Нет, он не сошел сума. Он просто Медичи».

— Мальчик невиновен, — сказала Кьяра. — Он не просил такой судьбы.

— Я согласен и поэтому намерен устроить ему духовный сан в одном из рыцарских орденов на выбор. Я не намерен с ним ссориться до тех пор, пока он не начал производить наследников с претензией на корону.

— Вы так говорите, будто меня нет в этой комнате, — отозвалась Бьянка Капелло. Голос ее звучал низко и сурово. — Вы думаете, что я так перепугана своей грядущей смертью, что не слышу вас? Мне не нужна твоя жалость, синьорина Кьяра, и твои просьбы о милосердии. Я скорее умру, чем буду влачить существование в обители. Я не боюсь смерти.

— Хорошо, — сказал кардинал так же сурово, как и она. — Теперь еще один вопрос. Что вы знаете о так называемой королеве-матери всех ядов? Каково его действие? Откуда получал его мой брат?

— Вам стоит спросить об этом у синьорины Кьяры. Она сама его принимала, и он однажды спас ей жизнь.

— Вот как? — удивился кардинал и посмотрел на Кьяру. — Вот почему он говорил, что синьорина сможет рассказать об этом.

— О чем? — прошептала Кьяра. Пожалуйста, не затягивайте меня снова в свои интриги! Ангелы небесные, не дайте поймать меня в эту липкую золотую сеть придворной жизни!

— Где спрятана формула этого чудесного яда? Мой брат сказал, что она хранится в сердце лабиринта, но он не сообщил, что это за лабиринт и где он. Он сказал только, что ты знаешь о нем.

— Ноя ничего не знаю, — пролепетала Кьяра, однако уже произнося эти слова, она знала, что это ложь. Сердце лабиринта — это не иначе, как сердце отравленного лабиринта за закрытыми железными воротами в садах Боболи. Она вспомнила центральную розетку, поросшую мягкой бархатистой травой, и таинственный камень, покрытый искусной резьбой, в самом центре.

— Возможно, со временем ты вспомнишь, — сказал кардинал. — Магистр Руанно, я же отдал тебе приказ.

Ни слова не говоря, Руан поклонился и вышел. Проходя мимо, он вскользь, на долю мгновения прикоснулся к ней. Это могло быть простой случайностью, но Кьяра знала, что это не так. Таким образом Руан говорил ей: «Будь смелой. Ты поступила правильно, говорила правду, просила о милосердии. Кто бы чего ему ни сказал сегодня вечером, он все будет делать по-своему. Когда все это закончится, мы отыщем секретную формулу в сердце лабиринта и уедем отсюда навсегда».

Он вернулся с двумя мужчинами. Священник был миноритом, одетым в черно-белые одежды, с выбритой тонзурой и в сандалиях. Вряд ли это был тот же священник, который венчал донну Бьянку и великого герцога, но уж очень они были похожи в своих одинаковых одеждах. Капюшон закрывал его лицо, в то время как он бормотал латинские молитвы.