Читать книгу - "Я люблю.Бегущая в зеркалах - Мила Бояджиева"

— Мне сказали, что я должен обратиться к светловолосой медсестре, ну из этих, благотворительных служб. Так просто — белое платьице и значок на груди… Вот почему ты выбрала такой экстравагантный костюм?

— Насчет гардероба у меня выбора не было, хотя если бы и был, медсестра меня явно не соблазнила бы. По-моему, Лусита, Лусинда — фу, черт, забыла! В общем — она милашка…

Лукка рассматривал ее, словно только что увидел и медленно протянув руку, притронулся к волосам, погладил и вдруг, схватив за плечи, сильно тряхнул:

— Живая, живая! Кажется, я начинаю приходить в себя… Постой-ка! Лукка сбегал в дом и вернулся с пирогом и банками пива, разложив еду прямо на досках. — Угощайся! Я — ем и, следовательно, существую! — Ты-то почему здесь? Какими судьбами занесло Мадонну на бразильскую свалку?» — Лукка притянул Алису, но, почувствовав легкое отстранение, отпустил.

— Долго объяснять, да и не важно. Наверное, все-таки потому, что мы должны были увидеться.

— Думаешь, я не помню, что на май была назначена наша свадьба? Думаешь я не мечтал об этом дне все месяцы разлуки — страшные и глупые месяцы… Знаешь, еще вчера, собираясь на Пьяцца дель Пополо, где меня должен был на глазах честного народа, бессильного полицейского кордона и телекамер расстрелять невидимый снайпер, я думал, как будет житься сыну с такой-то ношей — гибелью отца. И еще представлял тебя у экрана, а на брусчатке — свое скорчившееся, холодное тело. «Ни черта себе — свадебный подарок!», — проклинал я всех, предавших меня… И ужасно хотел к тебе, Лиса… — Лукка сгорбился, спрятав в ладони лицо. — Я остался жить, но свадьбы не будет. Никогда. Теперь уже ясно — никогда! Жуткое слово — если бы знать раньше… Ах, кабы знать!.. Я теперь — живая мишень, приманка для охотников. И что бы не придумали во спасение мои друзья — я должен быть один. Совсем один, Лиса…

— Ты сильный, — она гладила его кудрявый затылок. — Я горжусь тобой и, знаешь, я бы предпочла тебя, а не Давида. Ну того, микельанджеловского, которого ваяли с твоего предка… Я так рада, но… Мне страшно за тебя…

— Теперь-то я выживу — наперекор всему, чтобы выступить на суде. Я ненавижу их. Страшно, люто, по-зверски… Я мечтаю о крови… Я совсем другой теперь, девочка… Лукка-цветочник! Увы, мститель, Лиса, мститель.

— А фиалки? Что будет с твоим теплицами? Ты позволишь сравнять их под стадион?

— Я продал теплицы. Хорошему человеку. Это цветочный фанат, написавший толстую книгу о флоре Италии. У него голубые близорукие глаза и улыбка ребенка, когда он рассматривает какой-нибудь клубень или росток. В моих теплицах он просто чуть не умер от счастья — все трогал, нюхал, ковыряя землю, подбирая листочки. Он будет беречь их. Пока, конечно, не разорится. Славный юродивый — ему не выжить в этом зверинце…

— Нет, нет же, Лукка! Твоя история должна завершиться иначе. Не так, как у русских. У тех, чеховских, что позволили вырубить вишневый сад… Твоему ученому помогут, а Виченце обязательно будет дарить своей невесте фиалки. Не смейся, после сегодняшнего сицилийского чуда я верю в бессилие зла… И хочу, наконец, видеть розовые сны, ведь в самолете этот мрачный еврей так и не дал мне вытянуть ноги. Я заметила в нашем особняке комфортабельный ящик. Попробую превратить его в кровать. А ты, счастливец, — благодари здесь своих святых и охраняй меня…

На рассвете за беглецом приехали. Сквозь дрему, свернувшаяся на ящике Алиса, слышала, как подъехал автомобиль и совсем рядом заговорили по-испански или по-португальски. В комнату вошел Лукка и, присев возле нее на корточки, осторожно убрал упавшие на лицо пряди.

— Я уезжаю, Лиса.

— Куда? — она села, сразу вернувшись в реальность.

— Не знаю. Я должен оставить тебя. Прости…

Алиса удержала его руку:

— Я так рада… Нет. Просто — это лучшее, что подарила мне жизнь спасение твое и Виченце.

— Я боюсь за тебя, Лиса.

— Не надо. Я другая теперь, сильная.

— Оттого, что счастлива?

— Не знаю, наверное.

В дверях появился хозяин и Лукка поднялся.

— У тебя есть другой мужчина? — спросил он уже от порога.

— Да. Я не одна… Постой! — Алиса вскочила и прижалась к его спине. Они обнялись — горячо, слезно, торопясь руками, губами, кожей удержать друг друга и убедить, что расставаться нельзя, что не может быть уже ничего лучше этого тесного, жадного единения.

Лукка отстранил ее, вынул из кармана и протянул ей носовой платок:

— Это, кажется, иудейский. Со звездой Соломона… Я так сильно люблю тебя, Лиса… — с трудом оторвав взгляд от ее лица, Лукка стремительно вышел.

Давясь рвущимся из горла криком, Алиса видела сквозь мутное стекло с угомонившейся в паутинной сети зеленой мухой, как скрылся в сизом пыльном облачке облезлый фургончик, мелькнув размашистой надписью на мятом оранжевом боку «Don t worry be happi».