Читать книгу - "Принц приливов - Пэт Конрой"

— А по-моему, папа, ты совершил грех, который даже Бог не простит, — мрачно изрек Люк.

— По-твоему? — усмехнулся отец. — Что-то у Снежинки на спине я не видел клейма «Собственность округа Коллетон». Я всего лишь известил океанарий, что в водах Коллетона водится природный феномен, способный привлечь к ним толпы народа. Я немного подсуетился и получил награду.

— Эти люди не нашли бы Снежинку, если бы ты каждый раз не передавал по радио, где она, — вмешался я.

— Я был их офицером связи. Надо смотреть на вещи реально. В нынешнем сезоне креветки не прут косяками. Тысяча баксов — это еда на столе и шмотки для вас. Это целый год учебы в колледже для кого-то одного.

— Я не притронусь к еде, купленной на эти деньги, — заявил Люк. — И такой одежды мне не надо.

— Снежинка радовала нас более пяти лет, — надтреснутым голосом произнесла мать. — Однажды, Генри, ты наказал Тома за убийство белоголового орлана. Но орланов в мире намного больше, чем белых дельфинов.

— Ты не сравнивай, Лила. Я не погубил Снежинку. Я передал ее туда, где она в безопасности. Морские воды, знаешь ли, не аквариум. Я считаю себя героем.

— Ты продал Снежинку в рабство, — бросила ему мать.

— Какие там научные исследования! — подхватила Саванна. — В Майами ее сделают цирковым дельфином.

— Ты предал себя и свое ремесло, — добавил Люк. — Я бы еще понял, будь ты каким-нибудь бизнесменом. Одним из этих молодых паршивцев с блестящими волосами. Но ты же ловец креветок, отец. Ловец креветок, поменявший Снежинку на деньги.

— Я и креветок меняю на деньги! — крикнул отец.

— Это не одно и то же, — возразил мой брат. — Бывают невосполнимые потери.

— Да я сегодня видел в реке два десятка дельфинов.

— И среди них — ни одного белого. Ни одного особенного, — заметил Люк.

— Получается, это из-за нашей семьи поймали Снежинку, — заключила Саванна. — Я чувствую себя… дочерью Иуды Искариота, хотя, честное слово, Иуда мне нравится больше.

— Этого нельзя было делать, Генри, — вздохнула мать. — Тебе это принесет несчастье.

— Лила, да жизнь и так меня не особо баловала. И что болтать попусту? Сделанного назад не воротишь.

— Я попробую, — прошептал Люк.

Недели через три, когда родители уже спали и до нас доносился негромкий сбивчивый храп отца, Люк шепотом поделился с нами своими намерениями. Казалось бы, что тут такого особенного? И все же годы спустя, когда мы с Саванной вспоминали ту звездную душную ночь, нас удивляло, что мы с точностью можем назвать время превращения нашего старшего брата из пылкого мальчишки-идеалиста в человека действия. Нас испугала и взбудоражила дерзость его плана, и нам совершенно не хотелось в нем участвовать. Люк продолжал спокойно и настойчиво убеждать нас, пока мы не попали под магнетизм его своеобразного ненавязчивого красноречия. Сам он решение уже принял и полночи вербовал нас в союзники для своего первого настоящего сражения с миром. В смелости Люка мы не сомневались с той самой минуты, когда увидели его наедине с тигром. Теперь мы столкнулись с вполне очевидным безрассудством брата.

Через три дня, после предпринятых Люком тщательных приготовлений, мы выехали на федеральное шоссе номер семнадцать и помчали на юг. Было раннее утро. Люк без конца давил на акселератор; в кабине во всю мощь гремело радио. Рэй Чарльз исполнял: «Hit the Road, Jack»[131], а мы ему подпевали. Наш приемник был настроен на станцию «Биг эйп», которая вещала из Джексонвилля. Попивая пиво из холодильника, мы неслись к Саванне по мосту имени Юджина Талмаджа[132]. У шлагбаума мы притормозили. Люк протянул старику служащему доллар, оплатив наш проезд туда и обратно.

— Что, ребятки, решили немного прогуляться по магазинам Саванны? — спросил старик.

— Нет, сэр. Мы едем во Флориду. Будем красть дельфина, — ответил Люк.

В той безумной гонке все мои пять чувств ослепительно пылали. Казалось, стоит мне только взглянуть на какую-нибудь пальму, и она тут же загорится. Я был заряжен электричеством, охвачен экстазом и ужасом одновременно. Каждая песня, звучавшая по радио, воспринималась так, словно ее ставили специально для меня. В общем-то голос у меня отвратительный, но в те минуты, когда мы мчали по прибрежным шоссе Джорджии, обсаженным дубами, он звучал просто потрясающе. Люк вел наш грузовичок на полной скорости, притормаживая только перед городами. Скорость всегда была у брата в крови; неудивительно, что спустя два часа после того, как мы покинули остров Мелроуз, мы пересекли границу штата Флорида. Мы даже не притормозили, чтобы зайти в павильон и выпить по стакану апельсинового сока, бесплатно полагавшегося всем, кто въезжал на территорию штата.

Улицы Джексонвилля несколько замедлили наше продвижение, зато река Сент-Джонс предстала перед нами захватывающим зрелищем. Мы впервые увидели реку, которая текла на север. Затем мы выбрались на шоссе А1А, и под колесами снова заблестел разогретый асфальт, а слева замелькал океан. Нам казалось, что его воды, зная о нашей партизанской миссии и одобряя ее, вместе с нами торопятся на юг.

В глубине души мы ощущали себя и ворами, и людьми, поставившими себя вне закона; мы питались неистовой энергией друг друга. Мой брат засмеялся в ответ на реплику Саванны. Я обернулся и щекой почувствовал завиток ее волос, а носом — душистый их запах. Я вдруг наполнился совершенной, невыразимой любовью своих брата и сестры; любовью настолько сильной, что я ощущал ее вкус на языке, ее сладостное тепло проникало в грудь. Наклонившись, я поцеловал Саванну в шею, а левой рукой стиснул плечо Люка. Он сжал мою ладонь и вдруг, к моему удивлению, с необычайной нежностью поднес ее к губам. Я откинулся на сиденье, позволяя дыханию Флориды наполнять меня радостью.

Через десять часов почти безостановочной езды (две короткие передышки на заправках не в счет) мы миновали указатель поворота на знаменитый ипподром в пригороде Хайалиа. Впереди показались очертания города Майами, окруженного морем. Теплый бриз шелестел в листве кокосовых пальм, по широким улицам разливался аромат садов — в основном благоухание бугенвиллей. Раньше мы никогда не были во Флориде, и казалось несколько странным катить по улицам незнакомого города, выискивая, под каким лимонным деревом или авокадо остановиться на ночлег.

— И что теперь? — спросил я. — Мы же не можем заявиться в океанарий и сказать: «Привет! Мы приехали украсть вашего белого дельфина. Не будете ли вы так любезны собрать ее вещи?»