Читать книгу - "Бескорыстная любовь - Барбара Картленд"

— Это то… чего я хочу! — прошептала она. — Но мы… должны… обождать… мы должны!

К этому разговору они возвращались снова и снова. И, поскольку слова были бесполезны, он опять начал целовать ее. Наконец она вырвалась из объятий и почти вытолкала его за калитку. Маркиз возвращался домой, опьяненный любовью. Он желал ее, желал страстно, как ни одну женщину до сих пор. А Флер, оказывается, выжидала, умрет герцог или поправится.

— Будь ты проклята! — вырвалось у него сквозь зубы. — Будь ты проклята! Проклята!

Вдруг он услышал, как рядом громко хлопнула дверь, в соседней комнате был отчетливо слышен звук шагов. Кто-то пробежал по комнате, бросился на кровать, и она заскрипела.

Маркиз отошел от окна. Он решил, что это какой-нибудь постоялец слишком много выпил и теперь не в состоянии раздеться, но надеялся, что его сосед, пьяный или трезвый не будет слишком шумным. Раздавшийся за стенкой звук насторожил его. Маркиз прислушался: за стенкой слышался плач. Кто-то рыдал отчаянно и горько, навзрыд. Маркиз снова прислушался. Нет, он не ошибался — так безутешно могла рыдать только женщина, на которую обрушилось какое-то несчастье. В этих слезах не было ничего истеричного, одно отчаяние и безмерное страдание. Поддавшись порыву, он открыл дверь и, сделав несколько шагов по коридору, очень тихо, чтобы никто не услышал, постучал в дверь соседней комнаты. Всхлипывания не прекратились, и он повернул ручку двери. Дверь открылась. Комната была почти такая, как и у него. На кровати лежала молодая женщина, содрогаясь от рыданий. Маркиз видел только ее затылок. Понимая, что женщина не услышала его шагов, маркиз слегка прикрыл дверь и подошел ближе к кровати.

— Я не могу помочь вам? — спросил он. Услышав голос, женщина вздрогнула, и рыдания прекратились.

— Кто вас так расстроил? — спросил маркиз участливо. Она подняла голову и испуганно уставилась на него. Ее ресницы были мокрыми. Огромные, во все лицо, глаза тоже блестели от слез. Обрамлявшие лицо пушистые волосы были такими светлыми, что при лунном свете казались серебристыми. Девушка приподнялась на одной руке, видимо с трудом различая маркиза сквозь пелену слез. Но вот зрение ее прояснилось и в глазах появилось удивление и любопытство.

— Кто… кто вы? — спросила она дрожащим голосом.

— Я живу в соседней комнате, — успокоил ее маркиз. — Я услышал, как вы плачете, и решил, что, может быть, смогу чем-нибудь помочь вашему горю. Что у вас стряслось?

— Нет, нет… никто не может… п-помочь мне. Н-но… м-мне жаль, что я вас… разбудила!

— Вовсе нет! — улыбнулся маркиз, слушая отрывистую, почти бессвязную речь. — Я еще не ложился спать.

Глядя на нее, он подумал, что прежде не видел женщины, которая выглядела бы так прелестно, когда плачет. Казалось, слезы только усиливали ее красоту и совсем не портили лица.

Она вытерла глаза ладошкой, как это обычно делают дети. Маркиз достал из кармана тонкий батистовый платок и протянул его девушке. Поднявшись, она села на кровати и, вытирая насухо глаза, сказала дрожащим голосом:

— Я… я… мне ж-жаль, что все… так п-получилось.

— Ничего страшного, — ответил маркиз. — Скажите мне, что вас волнует.

— Я… я… не знаю, что делать. Что мне делать? Она говорила, как он понял, скорее для себя, словно стараясь обдумать происшедшее.

— Я… я была так уверена, что она поймет и… Пит сможет жить вместе со мной, но теперь…

Из ее глаз снова хлынули слезы. Взяв платок в обе руки, она закрыла глаза.

Маркиз подвинул стул ближе к кровати и сел.

— Ну же! Перестаньте плакать! И расскажите мне, в чем дело. Всегда огорчительно видеть плачущей красивую женщину.

Девушка, а это была совсем юная девушка, опустила платок, посмотрела на него и сказала:

— Я… я знаю, кто вы… Вы новый кучер! Но… почему вы здесь?

Теперь и маркиз догадался, кто его собеседница. Он видел ее только со спины, когда она входила в гостиницу вслед за леди Хорнклиф.

— Я здесь, — объяснил он, — потому что чувствую себя не совсем хорошо, чтобы спать вместе с остальными на сеновале. И поэтому я снял комнату, за которую плачу сам. Я только прошу вас не выдавать меня, чтобы не было неприятностей.

— Разумеется… я ничего не скажу, — пообещала девушка. — Папа никогда не одобрил бы то, как… здесь обращаются со слугами. Он считал, что кучер и верховые нуждаются в хорошем уходе.

— Я согласен с вашим отцом, и уверен, он бы огорчился увидев вас такой расстроенной. Девушка закрыла глаза.

— Папа умер, — сказала она. — Но он бы меня понял, понял… почему я так несчастлива.

— Если вашего отца нет здесь, чтобы дать вам дельный совет, то почему бы не поделиться со мной? Может быть, я смогу помочь вашему горю?

Девушка безнадежно махнула рукой:

— Н-никто не… сможет помочь м-мне, только леди Хорнклиф, а она отказывается! — Отказывается сделать что? — переспросил маркиз.

— Отказывается разрешить Питу… жить вместе со мной! Слова срывались с ее губ бессвязно, сплошным потоком. Голос звучал взволнованно, но в самой интонации слышался страх. — Кк… как я… могу отправить… его в приют? Ведь… я обещала… маме… что буду… смотреть за ним, но… у меня… нет денег, а она… не платит мне… за работу.

Речь была сбивчива, и маркиз сказал как можно мягче:

— Пожалуйста, давайте еще раз с самого начала! Во-первых, скажите мне, как вас зовут, что вы здесь делаете и почему леди Хорнклиф не разрешает взять вам Пита с собой?

Девушка вытерла глаза и постаралась взять себя в руки, затем, взглянув на него, произнесла:

— Наверное… мне бы не следовало… говорить с вами вот так.

Маркиз улыбнулся своей очаровательной улыбкой, от которой, как он знал, были без ума многие женщины.

— А кто узнает? Разве что только звезды да мыши за стенкой.

— Вы… вы не поймете, но… раз вы говорите, что никто не узнает…

— Как вас зовут? — спросил маркиз.

— Лаэла Хорн.

Он поднял брови:

— Вы родственница леди Хорнклиф, на которую я работаю?

— Папа был… дальним родственником ее мужа.

— Но как вы сказали, ваш отец умер?

— Да, папа… скончался от ран… почти два года назад.

— От ран? — повторил маркиз.

— Папа был моряком. Он служил под началом лорда Нельсона и был командиром на одном из его кораблей.

Маркиз уловил чувство гордости за отца в голосе Лаэлы.

— И он был ранен?

— Да, он вступил в бой с двумя французскими кораблями и потопил их, — ответила Лаэла, — но ядром ему оторвало ногу, и он был очень… он чуть не погиб… — Она всхлипнула, а потом добавила: — Мама и я ухаживали за ним… и он прожил еще почти два года.