Читать книгу - "В память о тебе - Дафна Калотай"

Словно услышав мысли Дрю, Ленора склонилась над ней: волосы небрежно собраны на затылке в шиньон, две длинные обесцвеченные накладные пряди обрамляют лицо.

— Как дела у моего лейтенанта?

Год минул с того времени, как Дрю стала младшим компаньоном фирмы, а Ленора по привычке продолжала называть ее «мой лейтенант».

— Я только что дозвонилась Нине Ревской и сообщила ей о кулоне.

— Отлично.

Но Ленора уже отвернулась и с отсутствующим видом любовалась своим отражением в зеркале. Казалась, она даже не услышала ответа подчиненной. Впрочем, в глубине души Дрю не могла не восхищаться самообладанием начальницы, ее непринужденным поведением. Она любила наблюдать за Ленорой во время аукциона. Та двигалась быстро и плавно, мягким голосом, в котором угадывался акцент выпускницы частной британской школы, отдавала распоряжения, флиртовала с потенциальными покупателями, ловко манипулируя их страстью к коллекционированию, и те зачастую доводили сумму до заоблачных высот.

— Когда ты начнешь составлять сопроводительный текст? Мне бы хотелось увидеть, что ты сможешь накопать.

— Сейчас этим займусь.

На самом деле Дрю уже приступила к написанию заметок, которые вместе с краткой биографией Нины Ревской будут выпущены в виде брошюры, дополняющей каталог.

Развернувшись, Ленора поплыла, словно подгоняемая ветерком. Иронически улыбнувшись, Дрю отдала ей честь.

Когда четыре года назад она нашла эту работу, Ленора в шутку стала называть ее «мой лейтенант». Тогда ей не было еще и тридцати. Шло время. Дрю стукнуло тридцать два, и морщинки в уголках глаз уже не придавали ее улыбке прежнего очарования. В прошлом месяце с ее голосом что-то случилось. Он стал более глубоким, немного надтреснутым, словно нечто непонятное произошло с гортанью. Дрю совсем не понравилось подобное «возмужание» голоса. Недавно девушка за прилавком «Данкин Донатс» назвала ее «мэм». После этого Дрю прямиком направилась в универмаг «Нейман-Маркус» и купила там малюсенький тюбик лосьона для лица, который ее лучшая подруга Джен превозносила прямо-таки до небес. Прозрачная липкая жидкость обошлась Дрю в двадцать пять долларов. Впрочем, Джен разбиралась в косметике. Пару месяцев назад она втерла пахнущий жевательной резинкой крем в волосы Дрю, желая придать ее внешности «мягкости», сфотографировала подругу и, не спросив согласия, разместила ее анкету на сайте знакомств.

Дрю только посмеялась над хитростью подруги. В конце концов, Джен пыталась ей помочь. Своего жениха она тоже нашла на сайте знакомств. Дрю даже несколько раз сходила на свидания, скорее из интереса, чем с твердым намерением найти мужа. Ее единственная любовь оказалась эфемерной, наивной, сродни самообману. Хотя со времени развода прошло уже четыре года, только в последнее время Дрю начала избавляться от груза вины. Она все еще чувствовала душевный дискомфорт из-за того, что разбила Эрику сердце, но теперь считала свое поведение вполне обычным: многие люди совершают ошибки, после которых вынуждены рвать узы, которые поклялись перед алтарем хранить до конца жизни. Дрю не нравилось, что ее родители, хотя и жили теперь далеко, продолжали выказывать в отношении дочери какую-то мстительную жалость.

Помог и отъезд Эрика. После двух лет сердитого молчания и короткого периода полных негодования писем он по электронной почте уведомил свою бывшую, что полюбил другую. Не преминув заявить, что лишь временным помешательством можно объяснить тот факт, что Дрю развелась с ним, Эрик назвал свою новую подружку «уравновешенным человеком без причуд», которая «хорошо знает, что ей нужно от жизни». В прошлом месяце мать Дрю, которая, несмотря ни на что, осталась с бывшим зятем в хороших отношениях, проговорилась дочери, что Эрик сменил место работы и теперь переезжает в Сиэтл. Женщина, которая «хорошо знает, что ей нужно от жизни», едет вместе с ним.

Сейчас Дрю как никогда прежде замечала скоротечность времени. Она превратилась из девушки в женщину, даже не осознав, как это произошло. Мудрости за прошедшие годы не прибавилось, да и во всем остальном никаких перемен к лучшему. После переезда в Бостон Дрю поселилась в крошечной квартирке, расположенной в престижном жилом районе Бикон-Хилл. Подобно капелькам крови, вытекающей из небольшой ранки, квартплата увеличивалась медленно, но постоянно. При этом каждый год прибавлял новые треснувшие половицы, пятна на стенах и трещины на потолке. Только переехав в старинное здание, Дрю была счастлива начать все с чистого листа. В прошлом осталась их общая квартира в Хобокене, полная свадебных подарков. Среди них были огромные простыни, толстые полотенца египетского хлопка, ножи французской фирмы «Лагиоль» и даже кофеварка, которой они с Эриком так ни разу и не воспользовались. «Новая» мебель Дрю была далеко не новой и нуждалась в небольшом ремонте: поцарапанные колченогие стулья и стол, испачканный серой краской. На распродаже в гараже частного дома она купила перетянутый резинкой набор разнородных вилок, ложек и ножей. Она отказалась от телевизора и машины. Жизнь, которую вела теперь Дрю, убедила Эрика и других в том, что у нее не появилось другого мужчины, что она разрушила свой брак не из-за эгоизма или желания лучшей жизни. Время доказало, что она ни в ком не нуждается и способна довольствоваться малым. Дрю радовалась тому, что способна сама заменить перегоревший предохранитель. Чувство гордости вызывали у нее и скромная посуда, и книжный шкаф, выставленный за ненадобностью на тротуар и подобранный ею, и купленные на распродаже полотенца и бокалы для вина.

Джен считала, что подруга занимается самобичеванием, но Дрю действительно нравилось это непритязательное, спокойное существование. Человек, как она теперь понимала, нуждается в ограниченном количестве материальных благ, нескольких близких друзьях и одной страсти, причем эта страсть необязательно должна распространяться на другого человека. Въезжая, Дрю купила добротное покрывало темно-фиолетового цвета, рассчитанное на двуспальную кровать, хотя и не думала, что оно когда-нибудь пригодится. Дрю продолжала верить в настоящую любовь, но считала, что с ней ничего подобного больше не случится. В первые проведенные в Бостоне годы она приглашала привлекательных мужчин разделить тишину и одиночество ее квартиры, но потом перестала. Покрывало выгорело и стало пыльно-бордовым. Каждый раз, перестилая постель, Дрю напоминала себе, что неплохо было бы купить новое.

По правде говоря, она старалась держаться от людей подальше — во всяком случае, от большинства людей. Даже выйдя замуж, Дрю подспудно понимала, что не чувствует себя частью «команды», что она и Эрик — отнюдь не партнеры. У них было много общих друзей по колледжу, но после развода Дрю разорвала отношения почти со всеми. Иногда, проталкиваясь к свободному сиденью в вагоне метро, съедая ленч за узкой стойкой закусочной или бегая по утрам (два раза в неделю, за исключением зимнего периода) по Чарлз-стрит, Дрю ловила себя на мысли, что смотрит на окружающих как на чужаков, которых ей не суждено понять. Она и себя чувствовала незнакомкой, отделенной от окружающего мира и людей непробиваемой стеной.

Джен считала, что в ее теперешнем состоянии повинно то, что Дрю была единственным ребенком в семье, что она росла независимой, привыкшей жить сама по себе. Отсутствие братьев и сестер сделало ее замкнутой, и только с матерью она могла поддерживать доверительные отношения. Ее отец отличался молчаливостью. Лишь после того как Дрю окончила колледж и начала работать, отец заинтересовался ее судьбой, часто расспрашивал ее о делах, словно говорил не с дочерью, а со случайным знакомым — соседом за столиком в кафе или пассажиром в соседнем кресле самолета. Поэтому, как безапелляционно утверждала Джет, Дрю и не нуждается в общении.