Читать книгу - "Фамильный оберег. Отражение звезды - Ирина Мельникова"

– В загоне их держу, – махнула рукой Таис куда-то за юрту. – А то петух у меня блудливый. Один раз за сопку всех кур увел. Двух коршун унес, а неделю назад лиса приходила. Нохай ее загнал. – И пояснила: – Нохай – наш пес. Сейчас за гору ушел с Каскаром. На вечернюю дойку.

За разговором Таис ловко разделала курицу и опустила ее в стоявший рядом чумазый котелок. Затем долила в него воды и подвесила над костром. Снова присела на камень и достала из кармана трубку. Обычную, деревянную. Но с трубкой в зубах еще больше стала смахивать на Ончас. И сразу вернулась тревога! Вспомнилась неведомая Хуртаях, к которой обещала ее свозить Таис. Интересно, забыла старуха о своем обещании или нет? Спросить Татьяна не решилась. А Таис, раскурив трубку, пыхнула дымком и продолжала:

– Наш народ кочевой. Коров раньше не разводили, только коней и овец. Да, овец мы разводили черных – хара хой! А если держали куриц, то ради яиц. Есть птицу нельзя было, шаманы запрещали. Люди ходят по земле, а летать могут только духи… И еще шаманы говорили: будешь есть птицу, не сможешь собирать кедровый орех в тайге и ходить на охоту. Станешь все время смотреть в небо и добычу проглядишь. А сейчас молодежь в духов не верит. Ест все подряд, оттого, видно, и пьют, и наркоманят…

Таис тяжело вздохнула и снова пыхнула трубкой. Затем неожиданно сказала:

– У тебя в роду сильные шаманы были! Очень сильные!

– Откуда вы знаете? – опешила Татьяна.

– Серьги твои вижу! Много им лет, но силу свою не потеряли.

Татьяна невольно подняла руку и коснулась серьги. Надо же, она спала в них. И ничего не приснилось.

– Эти серьги – редкие, – продолжала Таис. – Не каждый их сможет носить. У тебя тоже есть шаманский дар. Только ты пока не знаешь об этом. Чтобы стать настоящим шаманом, нужно много испытаний пройти. Твоя болезнь – твое испытание.

– Какой из меня шаман? – усмехнулась Татьяна. – А ноги у меня не ходят после аварии.

Таис хмыкнула.

– Авария – тоже испытание. Сама про то не знаешь, какое испытание! Пойду в юрту, – она поднялась с камня. – Надо к встрече с Хуртаях подготовиться.

Таис ушла, и Татьяна осталась одна. Подошла полосатая кошка, потерлась о ноги, затем прыгнула ей на колени. Кошка тихо мурлыкала, а она сидела и наслаждалась степным вечером. Такие долгие, прозрачные вечера бывают только в июне. Розовая дымка по горизонту, и все пронизано светом – уже без духоты и жара. Ни дуновения, ни шороха, ни шепотка. Несколько часов безветрия, медово-золотистого света, тончайшей дымки, невообразимых красок неба.

Вечер принес ей ощущение покоя, отрешенности, какой-то завершенности во всем. Жизнь представала быстротечной и красивой, как на старинных японских гравюрах, а за сменой форм, их внешней красотой и совершенством угадывалось что-то более важное, вечное. Так звуки органа вызывают грусть, острое переживание красоты, понимание земного как преддверия в другие миры – неясные, необъяснимые и потому завораживающе чудесные и немного тревожные.

Подошел Каскар с бидоном в руках. Присел рядом. Тотчас появилась большая лохматая собака и улеглась у его ног, не обратив внимания на кошку. Но та благоразумно спрыгнула с колен и с величественным видом удалилась в заросли конопли, которая росла повсюду, как чертополох. Татьяна на всякий случай отодвинулась от собаки.

– Не бойся, не тронет, – добродушно сказал Каскар. – Нохай только волков гоняет. А так мухи не обидит. – И поставил ноги в растоптанных шлепанцах на спину собаки. – Видишь, даже не шевельнулся.

Некоторое время они сидели молча. Каскар курил, дымок относило в сторону озера. Там тихо шелестели камыши, громко кричали утки. Видно, обсуждали прошедший день. Татьяна наконец осмелилась и спросила:

– Каскар, почему к Хуртаях нужно ехать ночью? Почему не днем или вечером?

Каскар некоторое время смотрел в одну точку, размышлял. Затем серьезно сказал:

– По-моему, лучше ночью. Не надо ходить к ней перед закатом.

– Именно перед закатом?

– Так говорят – перед закатом.

– А после заката? – спросил она не без иронии.

– После заката можно… – ответил неохотно Каскар и, склонившись, потрепал собаку за уши. – Хороший пес Нохай, смелый!

Татьяна поняла: Каскар переводит разговор. Не хочет брать на себя ответственность. Сразу объяснил – так в народе говорят, а я лично тут ни при чем. И она почувствовала: если станет приставать, тем более – шутить, он просто замолчит, закроется и она не услышит от него больше ни единого слова. И все же не сдержалась, спросила:

– Каскар, а что происходит перед закатом?

– Говорят, хозяин долины не любит, когда по ней ходят в такое время.

– Кто говорит? Хакасы говорят?

– Не все хакасы… Только те, кто знают…

– И ты знаешь?

Он пожал плечами.

– Если Таис захочет – расскажет. А пока не спрашивай…

Закурив новую сигарету, он недолго молчал, затем заговорил снова:

– Хакасы, даже городские, с большим уважением относятся к тому, что за гранью сознания. И древние легенды для них не пустой звук. И то, что говорят шаманы, – свято.

Он встал, протянул ей бидон.

– Молоко вот принес. Парное. Для здоровья полезно.

И, свистнув псу, который затрусил следом, ушел.

Закат догорал. Розовая полоса на горизонте тускнела, словно подернутая дымкой. Остро пахло полынью и еще какими-то травами, с озера потянуло сыростью. Воздух загустел, на степь и сопки наползали синие сумерки. В небе замерцали первые звезды. А над дальней лесополосой взошла луна.

Из юрты вышла Таис, сняла с костра котелок с курицей, позвала ужинать. Татьяна отказалась, лишь попросила кружку. Таис кивнула и принесла пивную. Налила в нее молоко из бидона, подала, все это время пристально рассматривая Татьяну.

– Что-то не так? – спросила она.

– Пей, пей молоко, – отозвалась старуха. – Городские нос воротят от парного. А ты пей, быстрее на ноги встанешь.

И снова ушла в юрту.

Татьяна пила молоко, смотрела, как затихает все вокруг, слушала удивительную тишину вечера. Костер догорал, выбрасывая редкие языки пламени, а потом и он затих. Красные угли постепенно затянуло серой патиной. Стало совсем темно, и пространство резко сократилось. Даже в свете луны сопки и озеро еле угадывались. Раньше за озером были видны поля, лесополосы и склоны дальних сопок, а теперь темнота словно замкнула горизонт.

Татьяна давно уже отставила кружку. Что-то подсказывало: надо вернуться в юрту.

Напряжение, острое чувство, что кто-то пристально смотрит в спину, – все это нарастало по мере того, как сгущалась темнота вокруг. И ведь знала она, что за ее спиной только юрта, но ощущение чужого присутствия не проходило. Луна поднялась выше. Ее свет посеребрил траву, камышовые заросли на берегу и березы на склонах сопки. Сразу открылись дали – призрачные в свете луны, серебристо-золотистые, летучие дали, вплоть до холмов за рекой Абасуг. Но лунный свет принес с собой новый приступ напряжения.