Читать книгу - "Разбитое сердце - Барбара Картленд"

— Приятно слышать, что вам понравилось. Я сама продумала все убранство этого дома.

— С большим вкусом!

— У меня есть собственный магазин. Теперь, в трудные военные времена, увы, он терпит убытки, но интерьер — мой конек. Он дает человеку шанс выразить свою личность. Я думаю, что это очень важно, как по-вашему, мисс Макдональд? Позволить выйти наружу всем наработкам собственной природы?

Я не вполне поняла, что она хотела этим сказать, но согласилась.

— Конечно, Питер вел себя по отношению ко мне как ангел, — продолжила она. — Просто не знаю, что бы я делала бы без него. Перед войной мы терпели ужасные убытки, но Питер познакомил меня со всякого рода обаятельными и богатыми людьми, и скоро меня завалили заказами.

— А разве муж не помогал вам? — спросила я.

Она рассмеялась в ответ.

— Дорогая моя, вы еще не видели моего мужа! В мирные времена он представляет собой типичного сельского сквайра и думает только об охоте и о собаках. Нет, все свое время, круглый год, он проводил за городом, и, когда у меня находилось время, я приезжала к нему. У меня была уютнейшая квартирка, однако при воздушных налетах и проблемах с прислугой в военные времена страшновато жить одной.

Она казалась такой застенчивой, и мысли ее были такими девичьими.

— Поэтому, когда Питер предложил переехать к нему в качестве хозяйки дома, я была очень рада. Понимаете, я не хотела покидать Лондон. Я по-прежнему занимаюсь кое-какими делами в магазине, хотя каждый день помогаю в местном отделении Красного Креста.

— Так, значит, мистер Флактон не женат? А я как раз гадала, имея собственный дом, обзавелся ли он и хозяйкой этого дома?

Леди Флактон оживилась.

— O нет, пока ему удалось избежать этой участи. Но с большим трудом, могу вам сказать. Конечно, раз вы впервые в Англии, то не знаете, что Питер является весьма завидным женихом.

— Это означает, что он богат?

— Ужасно богат, — проговорила леди Флактон почтительным тоном. — Его мать была австралийкой, и ее отец заработал миллионы на торговле консервированной тушенкой. Питер был ее единственным сыном, и после кончины матери он унаследовал миллионы. Боже мой, — вздохнула она, — даже завидно становится, как подумаешь, сколько богатых людей в Доминионах! Но, быть может, вы тоже богаты, мисс Макдональд?

Она сказала это невинным тоном, словно бы в шутку, но я хорошо понимала, что ей хотелось бы до последнего шестипенсовика знать мой доход.

Мне знаком тип женщин, к которому принадлежит леди Флактон, я уже встречала ей подобных. Папа всегда называет таких «деревенскими хлопотуньями», все-то им надо знать обо всех, и всякий раз оказывается, что всем прочим живется лучше, чем им самим.

Мама говорит, что общество подобных особ всегда досаждает ей — ведь они так много теряют в жизни в своих бесконечных попытках ничего не пропустить, — но я со своей стороны всегда считала их просто скучными. И чтобы подразнить леди Флактон, я в деланом смущении проговорила:

— Ну, я, право, не знаю, что у вас здесь считается уймой денег.

Она немедленно взволновалась. Я просто видела, что она не может решить, стоит ли ей пытаться выведать у меня все подробности прямо сейчас или лучше все-таки подождать до завтра.

«Повожу-ка я ее за нос, — подумала я не совсем вежливым образом. — Никто здесь не знает, богата я или нет, а если я решу назваться богатой, это даст ей повод для размышлений».

— Ну, такая милая особа, как вы, просто не может нуждаться в деньгах, — проговорила леди Флактон, и я заметила на себе ее взгляд, оценивающий мое пальто и юбку.

Тут вошла служанка и предложила распаковать мои вещи, посему леди Флактон, сообщив мне, что обед будет в восемь, а ванная комната находится за соседней дверью, оставила меня в одиночестве. Должна сказать, что ванная меня удивила. В доме Питера Флактона их было четыре. Я-то всегда считала, что ни в одном английском доме больше одной ванной комнаты не бывает и что таковая всегда заткнута в самый труднодоступный и холодный уголок дома, куда выстраивается длинная очередь. Ванная, которой я пользуюсь, оказалась копией нашей канадской: голубой кафель, душ и — что самое главное — вода действительно была горячей.

Пока служанка разбирала вещи, я на несколько мгновений выглянула в окно. И заметила на улице двух полисменов, мальчишку-посыльного, посвистывая проехавшего мимо на велосипеде, и стайку пухлых голубей, разгуливавших по мостовой в поисках пищи. Вокруг царили мир и покой, было невозможно представить, что эта страна находится в состоянии войны.

Я все обдумывала происшедшее и пыталась угадать, где могут находиться в данный момент секретные бумаги. Среди прочего Питер успел поведать мне, что, по мнению властей, люди, захватившие список сочувствующих нам в оккупированных странах, непременно попытаются переправить его в Германию.

Я решила, что пора выйти из дома и что-либо предпринять. Это было так по-английски, так досадно… переодеваться к обеду, спускаться по лестнице, сидеть за тремя переменами блюд — и это при продуктовых карточках, — когда необходимо срочно расследовать это преступление.

Впрочем, мои хозяева оказались людьми отважными — этого нельзя было не признать. Едва мы приступили к коктейлю, завыли сирены. Мне еще не приходилось слышать сигнал воздушной тревоги, и скажу, что подобное предупреждение — жуткий вопль губительницы-банши[3]— почти столь же ужасно, как сама бомбежка.

Однако никто как бы и не заметил опасности, все смеялись и переговаривались.

Я ощутила удар, затем другой… Комната дрогнула, задребезжал канделябр, но все продолжали беседу. Я затаила дыхание, и вдруг на уши обрушился звук ужасного взрыва! — невыносимый грохот.

Должно быть, я заметно побледнела, потому что Питер вдруг произнес:

— Простите, мисс Макдональд, я совсем забыл, что вам еще не приходилось присутствовать при налете. Не хотите ли спуститься в убежище? Мы-то люди огрубевшие и закаленные, иначе я сделал бы это предложение раньше.

— Нет, конечно же нет, я предпочту остаться с вами, — ответила я, надеясь, что мой голос не выдал мое волнение.

— Немецкие самолеты сейчас далеко отсюда, — успокоил меня Питер. — Весь этот шум производят наши орудия.

— Ах, так вот что это такое!

— Бедная мисс Макдональд, вижу, вы в ужасе, — посочувствовала мне Вили. — Мне тоже было страшно, когда я в первый раз попала под воздушный налет — но теперь…

Она пожала плечами.

Я видела, как ей хочется, чтобы я признала собственный испуг, но это только укрепило меня в решимости скрыть его любой ценой:

— Мне еще никогда не приходилось бояться чего бы то ни было. И никакому нацисту меня не испугать.