Читать книгу - "Рукописи господина С. - Евгений Шорстов"

взялся за заранее вставленный в замочную скважину ключ и обмяк от душераздирающего ужаса: нечто на кухне громко рассмеялось и стремительно помчалось в нашу сторону. Тяжёлые шаги отзывались эхом в моей больной голове, я никак не мог закрыть дверь, руки не слушались меня, а ноги болезненно подкашивались в судороге. Свет зажёгся в небольшом коридорчике за нашей дверью спустя полсекунды как мне удалось справиться с замком. В дверь сильно стукнули, а в нос ударил противный запах гнили.

Я отошёл на несколько шагов назад и присел на корточки, желая разглядеть в щели под дверью ноги — если у этого вообще есть что-то похожее на ноги — незваного гостя, но так ничего и не увидел, но, как оказалось, этому нечто не требовался физический облик, чтобы отбрасывать тень. Она медленно вытекала из-под двери, похожая на щупальце тень уверенно подбиралась к кровати, однако, коснувшись моей ноги, остановилась и внезапно налилась красным. Жгучая пульсирующая боль охватила меня, я вскрикнул, схватился за обожжённую конечность и запрыгнул на кровать. Тень снова стала чёрной и уползла под дверь.

На месте ожога нога покрылась мерзкими, наполненными гноем волдырями, которые доставили мне максимум боли и дискомфорта в ту ночь, однако к утру бесследно исчезли.

Захлёбываясь слезами, Катя заткнула щель толстым одеялом, а мне выписала вполне заслуженную звонкую пощёчину за несвоевременно закрытую дверь.

События следующего дня запомнились мне крайне смутно, поэтому я заранее хочу извиниться за отсутствие некоторых особо интересных подробностей. Не могу сказать точно, спал ли я эту ночь или провёл её в лёгкой дремоте, но когда Катя проснулась и вновь обратилась ко мне, на часах было около девяти утра. Первое, что нас удивило, была кромешная темнота на балконе и за окном, хотя стояла середина февраля, и рассветать стало намного раньше.

Мы вышли на балкон, открыли окно и обомлели: вместо привычных огней ночного спального района была чистейшая пустая чернота. Тогда, крепко сжав в руке найденную на балконе отвёртку, я открыл дверь в комнату и принялся обходить квартиру. Свет горел в каждой комнате, даже в маленькой кладовой.

В пустую черноту вёл не только балкон, но и все окна, а также дверь; вместо привычной лестничной площадки нам открылся самый настоящий выход в эту безграничную тьму.

Мы долго не решались что-либо предпринимать, сидели на кухне, пытались дозвониться в полицию, в МЧС, но связи не было, как и стационарного телефона. Неизвестно, почему электричество не исчезло, и квартира не лишилась спасительного света, но думать об этом, а уж тем более разбираться во всём нам совсем не хотелось; мне и сейчас не хочется.

Не помню, кто из нас предложил выйти на разведку, но осуществили мы всё следующим образом. Я снял бельевые верёвки с балкона и связал их друг с другом, а Катя тем временем разрезала старые вещи на лоскуты, сшила их между собой и каким-то образом прикрепила к верёвкам. По итогу мы получили длинный самодельный канат, который, признаться, вряд ли смог бы выдержать кого-либо из нас, но в тот момент, когда единственное чувство, испытываемое тобой, это обречённость, ты перестаёшь заботиться о логике вещей.

Когда всё было готово, мы с Катей вновь разругались, ибо не смогли сразу решить, кто именно пойдёт во тьму. Я говорил, что не могу позволить себе отпустить своего единственного родного человека одного в неизведанную пустоту… а так ли она пуста?..

В конечном итоге мы решили, что на разведку пойдёт Катя, а я в случае чего сразу вытяну её оттуда за канат. Она обвязала себя вокруг пояса, робко осмотрела дверной проём, аккуратной поступью вышла за пределы квартиры и отошла на расстояние около десяти метров.

— Тут ничего нет, только наша дверь, — кричала она довольно громко, но её голос казался глухим и далёким; тьма поглощала его.

— Попробуй обойти сбоку, где окна, — кричал я ей; звуки разлетались по квартире, но до Кати не доходили.

Тогда я махнул ей и легонько дёрнул за канат; девушка вернулась ко мне и мы заперли дверь.

— Это не такой пол, как в подъезде, — рассказывала она, запивая кусок вчерашнего хлеба тёплым чаем, — он как… вот как маты в спортзале, вроде не твёрдый, но и не мягкий.

— А окна? — взволновано спрашивал я. — Окна ты видела? Свет может быть?

— Нет, туда вообще свет не попадает, только дверь как белое пятно… Я, наверное, ещё раз туда схожу, от двери аккуратно дойду до окна, ты только держи меня.

Клянусь, я не помню, отговаривал ли её от этой идеи, или, возможно, сам стал её инициатором, а описанный выше диалог лишь плод моей фантазии, но одно я помню точно — Катя зашла за угол и, пока я шёл по квартире к окну, чтобы её встретить, пропала. Канат попросту обмяк в моих руках. По телу побежали мурашки, в глазах потемнело. Моя пропавшая девушка не издала ни звука, впрочем, я мог его попросту не услышать. Тьма забрала Катю. Мне осталась лишь большая петля на конце каната.

Обессиленный, я с яростью захлопнул дверь и упал посреди коридора, схватившись за голову. Слёзы сами лились из глаз, в висках противно стучало, сердце бешено колотилось, а в памяти яркими вспышками проносились моменты нашей с Катей совместной жизни. В тот момент я действительно отчаялся и, мысленно попросив Всевышнего о быстрой безболезненной смерти, задремал.

Проснувшись днём, я первым делом бросился искать свою любимую, но, увы, так и не нашёл. Чёрнота за окном тем временем сменилась на привычный мне вид; окружающий мир вернулся ко мне… или я к нему?

Не теряя ни секунды, я собрал документы, деньги, некоторые вещи и ушёл из квартиры.

«Вот и всё, покончено», — думалось мне.

На первое время было решено остановиться в недорогом отеле, а затем заручиться помощью коллег по работе и найти себе новое жильё. Единственное, что не давало мне покоя — это исчезновение Кати, и более всего меня интересовало, могу ли я вернуть её назад?

Но история квартиры на этом не заканчивается. Заснув в тёплом номере отеля, утром я вновь очутился в своей маленькой комнате с балконом. Тот страх, что сковал меня по рукам и ногам, нельзя назвать липким или удушающим, это был давящий ужас, что подобно мощнейшему прессу прижал меня к земле и постепенно вдавливал в холодный могильный грунт.

Утром я решил вернуться к нашему первоначальному плану и всё-таки отправился в церковь. Батюшки не было на месте, а церковные бабки лишь развели