Читать книгу - "Золушка в кедах - Алексей Калинин"

Так козочка не перепрыгивает с утеса на утес, как Мария Дормидонтовна вылетела из кресла и оказалась возле сестры. Прошел миг, и одна бабушка повисла на второй. Улыбки обеих женщин можно помещать на плакаты о счастливой старости.

Игорь хмыкнул, но от комментариев воздержался. Кот тоже ничего не сказал. Глядя на них, промолчала и я.

Объятия старушек продлились недолго, и обе скрылись в глубине коридора. Вскоре со стороны кухни послышалось звяканье посуды, и потянулся вкусный запах котлет.

Я почувствовала, что ещё немного и захлебнусь слюной. Старушки-веселушки не стали томить молодые организмы, вскоре на столе водрузилась кастрюля с картофельным пюре, тарелка с ещё шкворчащими котлетами и блюдо с крупно порезанными овощами. От хлеба ещё шел парок, а по стенке запотевшей банки молока катилась крупная капля.

— Налетай, молодежь. На нас не смотрите, мы по крошке съедим и сыты будем, а вам силы ещё ой как понадобятся, — накладывала в тарелки с гжельской синевой Галина Кирилловна.

— Это вы наколдовали? — спросила я, глядя, как вырастает желтая пирамида, а с краю прикладываются два крупных мясных медальона.

— Нет, мы на мелочи бытовые стараемся не тратить магию. Если руками сделать можно, то и колдовать не надобно, — улыбнулась водительница «Копейки».

— Крутая хаванина! Если такую жрачку будут каждый день подгонять, то я забурюсь здесь на месячишко, — восхитился Игорь, а после перевел взгляд на Марию Дормидонтовну. — Бабулоид, меня уже запарил этот базар. Пусть Олеська так бакланит! Она так даже круче будет, а то как лохушка голимая ходит.

Галина Кирилловна покачала головой:

— Нет уж, дружок. Если послужил виной моего гнева, то будь добр отработать. Иначе я тебе какое-нибудь другое проклятье повешу.

— Всё всосал, — тут же поднял руки Игорь. — Заткнулся и не пахну.

Я скосила на него глаза, хитро улыбнулась (не только мне мучиться) и тут же уронила котлету на пол. Кот белой молнией метнулся к нежданному подарку и утащил его в уголок, где с урчанием начал радоваться жизни.

Галина Кирилловна укоризненно покачала головой:

— Бедная девочка, немало тебе придется вытерпеть. А если действие нашего проклятия на потомках Андронатия не закончилось, то и вовсе всю жизнь придется на эликсирах счастья провести.

— А кто такой этот Андронатий? — спросила я, аккуратно поддела вторую котлету и наклонилась над тарелкой, чем вызвала недовольный взгляд кота.

— Ладно, слушайте. Видимо так сошлись звезды, что тебе не повезло в этот день оказаться в неудачном месте и в неудачное время. Когда нам с сестрой было всего по двести лет, мы влюбились в одного парня.

— В кузнеца местного влюбились без памяти, Андронатием его звали. Поделить не смогли, да и разругались вдрызг.

— А потом, со злости на кузнеца, его вместе и прокляли — чтобы он другой не достался. Перестарались мы, проклятия переплелись между собой и не только Андронатий не мог ни в кого влюбиться, а и на потомство его распространилось. Вот только до какого колена? Неизвестно. Не могли его потомки влюбиться ни в кого. Женились, детей заводили, но всё без любви. А мы с тех пор и не разговаривали, — вздохнула Галина Кирилловна.

Я ещё пару раз роняла котлету, но та шлепалась на пирамиду из мятой картошки и поэтому я не оставляла попыток донести её до рта. Кот внимательно следил за ней и вздыхал, когда котлета не падала на пол.

— То есть, Анатолий из потомков Андронатия? — немного устав от борьбы с котлетой, сказала я.

— Да, и мы приложим все усилия, чтобы он в тебя влюбился. Но если не получится, то…

— Что «то»? — подняла бровь девушка.

— То есть ещё один способ, и он подойдет для тебя. Недаром же у тебя на руке виднеется тот знак Эстифалиуса. Я сначала не поверила, думала, что глаза подводят, да и звездочки блестящие летали, а вот сестренка углядела. Но трудный то способ…

— И что это за знак? — я попыталась рассмотреть линии на руке, неудачно повернула вилку…

Кот второй раз остался доволен. Увы, кто-то радуется чужим неудачам, когда они приносят ему пользу. Я недовольно посмотрела на урчащее животное, но кот блаженствовал. Когда же я взглянула на улыбающегося Игоря, то нога сама дернулась, чтобы носком впиться в его икру.

— Ты чо творишь, беспредельщица в пинетках? — взвыл Игорь и потер больное место.

— А нечего улыбаться чужим неудачам. Из-за тебя всё! — буркнула я и повернулась к Галине Кирилловне. — Так что это за знак?

— Это знатная штука. Ведь если у тебя не получится… Хотя, я думаю, что у тебя всё получится, — улыбнулась Галина Кирилловна.

Так могут улыбаться медсестры, которые говорят первоклашке, что укол — это не больно, «как комарик укусит», а потом протыкают тонкую кожу огромной иглой и радуются, что обманули ребенка. Я перевела взгляд на Марию Дормидонтовну.

— Старая это способность, магическая. Редко у кого из людей обычных обнаружить её можно… Но будем надеяться, что она не пригодится. Посмотришь, Грюзельдина, в свой шар волшебный, чтобы узнать, где там Толик-то обретается и что он делать собирается?

— Да чо по шарикам зырить? Тырнет же есть, — взял слово Игорь и вытащил смартфон. — Кликаем по «Инсте» и видим, что он хавает в какой-то пафосной рыгаловке. А завтра вечером собирается яйца крутить на вечерухе в «Icon». Там-то его и можно развести на зализон. Только зелий отсыпьте душевненько.

Женщины поморщились от такой речи, но сдержались. Они переглянулись между собой и кивнули.

— Слушайте, а почему вы можете творить чудеса непонятным речитативом, а Игорю постоянно с какими-то порошками приходится дело иметь? — задала я давно интересующий вопрос.

Старушки заулыбались, а Игорь потупился.

— Слова мы произносим верные, а для обычного уха они тарабарщиной слышатся, чтобы непосвященному неповадно было запоминать. И мы с сестрой магией владеем, а он только на обучении находится. Шишок он молоденький, вот и пользуется пока что порошками да эликсирами, — Мария Дормидонтовна ласково погладила Игоря по руке.

— Кто? Шишка?

— Шишок! Ну, домовичок такой проказливый. Не понимаешь? Эх, молодежь, совсем старину позабыли-позабросили. Мальчик-фей он, по-вашему, по-современному. Колдовать ещё толком не умеет. Я учу его уму-разуму, а он меня иногда из темницы вызволяет, да за хлебушком бегает.

— Всё никак не отвыкнешь от быстрой езды? — приподняла бровь Галина Кирилловна.

— Грешна, люблю с ветерком да улюлюканьем промчаться. Ладно, дело сейчас не во мне. Если Игорек говорит, что Толик вечером где-то на празднике будет, то надобно одеть деточек, чтобы подобали своим видом остальным гостям, да отдыхающим.

Игорек