Читать книгу - "Старший брат моего жениха - Лина Манило"

Лет пятнадцать я, наверное, не позволял себе спать, сколько хочется. Да так и привык вовсе без него обходиться. Всегда находились дела, требующие моего присутствия. Все время думал, что вот, мол, еще немного, еще чуть-чуть, финальный рывок, и смогу доверить хотя бы часть обязанностей помощникам, замам, кому угодно. В итоге так и не познал дзен, не смог выпустить вожжи из рук.

Вот и сейчас, несмотря на выходной и выкручивающую кости усталость, пялюсь в потолок. Мысли в голове одна хуже другой, не избавиться. Переворачиваюсь на бок, потом на живот, снова на спину, на другой бок, но толку от этих телодвижений — кошкины слезы. Только хуже становится и от круговерти ноют мышцы.

Вдруг в памяти оживают все события, произошедшие с моего прилета, и становится как-то мерзко. От себя в первую очередь. Отгоняю прочь мрачные мысли, вытравливаю чувство вины, но оно все равно никуда не девается. Хоть головой об стену бейся.

А еще хочется пить, и я вспоминаю о морсе, который наверняка ждет меня в холодильнике.

Все-таки не выдерживаю: поднимаюсь с кровати и снимаю с себя измятую рубашку. Надо бы поискать что-то из одежды — у меня на случай визитов в отчий дом в шкафу спрятаны шмотки, но мне так отчаянно лень. Схожу быстро, попью и обратно — в душ и на пробежку потом. Пора прочистить мозги, пока Егор не очухался. И Кира.

При мыслях о Кире невольно сжимаю челюсти, а горький привкус скапливается на корне языка. До тошноты. Она ведь девочка еще совсем — ребенок. А я? Мне лет сколько? Нашел, значит, способ борьбы с неприятностями — набрасываться на детей.

Говно я на ножках, право слово.

Даже если бы Кира оказалась Виолеттой, нельзя было так набрасываться. Но что уже теперь?

В коридоре тишина и гуляет сквозняк. Из комнаты Егора доносится могучий храп, и я невольно ускоряю шаг, чтобы не поддаться искушению распахнуть дверь и встряхнуть пару раз брательника за шкирку.

Чтобы навсегда уяснил, что волновать тех, кто тебя любит — не по-мужски.

До кухни остается несколько шагов, и до слуха доносится бормотание. Слов не разобрать, звук похож на тихое гудение, еще и свет горит.

— Кира? — выдыхаю, а она замолкает, отрывает взгляд от учебника и стягивает с носа очки в крупной оправе. — Ты почему не спишь?

Ну вот, бляха муха, мне какая разница?! Не спит, значит, не хочет. Иди, Рус, к холодильнику, доставай морс и не морочь людям голову.

— Я… к экзамену решила еще немного подготовиться, — приподнимает вверх учебник, а на пол падает толстая тетрадка.

Кира наклоняется за ней, а я залипаю на ее задницу. Вместо платья сейчас на девушке узкие джинсы и простая кофточка бледно-голубого цвета, и одежда эта делает Киру еще моложе, еще невиннее. Я пытаюсь отвернуться, но никак. Моргнуть не могу, мать его. Не получается!

Напоминаю себе, что Егор спит в другой комнате. Егор, черт меня дери!

Волевым усилием отвожу взгляд и иду все-таки к холодильнику. Кира шуршит чем-то за спиной, ножки стула скрипят по плиточному полу, а я распахиваю дверцу, и свежесть ударяет по коже. Так бы и стоял вечность.

Мать твою, я ж голый по пояс! Хорошо, что не в трусах. Бросаю взгляд через плечо, но Кира снова напялила эти свои очки на нос, углубилась в учебник, и будто бы вообще потеряла всякий интерес к моей персоне. Это… задевает, что ли? И радует, потому что мне бы не хотелось, чтобы девушка Егора шарила по мне влажными взглядами.

Точно бы не хотелось? Ай, нахрен!

Морс так и ждет меня на полочке, и я пью его жадными глотками, прогоняя жажду и какую-то странную тоску. Можно ли морсом избавиться от тоски? Я попробую. Кира напряженно пыхтит, снова чем-то шуршит, негромко чертыхается.

— Ты спала хоть этой ночью? — спрашиваю, повернувшись к ней, и опираюсь задницей на столешницу.

Прикладываю прохладную бутылку морса к ставшей дико горячей шее, пытаюсь хоть так остудиться, но помогает слабо. Эта жара невыносима.

— Нет, у меня никогда не получается заснуть перед экзаменом, — бормочет, но взгляда от учебника не отводит. То ли хочет намекнуть, что мои вопросы жутко отвлекают, то ли на меня, Аполлона эдакого, смотреть опасается. — Но это не страшно, потом высплюсь.

— Как Егор себя чувствует?

— Храпит и с кем-то во сне обнимается, — невесело улыбается, быстро-быстро что-то записывая на мятом листке.

Серьезная такая, увлеченная.

Правильно говорят, что умные девочки немного не от мира сего. Похоже, Кира — это наглядная иллюстрация. Перед ней, считай, голый мужик водонапорной башней возвышается — мужик, который ей наговорил гадостей, оскорбил, а она формулы пишет и траектории чертит.

— Он хороший парень, не сердись на него, — зачем-то говорю, сам не понимая, кого именно из нас двоих имею в виду. Себя, наверное.

— Я не злюсь, — пожимает плечами и вдруг смотрит на меня.

Открыто и внимательно. А у меня ощущение, что кожа дымится от ее взгляда.

Надо сматываться отсюда поскорее. Поговорить с Егором о той помаде, вправить ему мозги, благословить молодых и свалить. На курорт, в лес, в горы, в столицу — куда угодно. Но подальше отсюда.

— Ой, уже шесть утра! — восклицает Кира, подскакивая с места. — Ехать надо!

Поднимает с пола рюкзак, поспешно запихивает туда учебники и конспекты, плечом поправляя съехавшие очки. Собранные в высокий хвост волосы раскачиваются из стороны в сторону, как маятник, а я почему-то считаю его колебания. Делать мне нечего, считать.

Кира вылетает из кухни, а я допиваю этот чертов морс. Потом снова вбегает, запыхавшаяся, хватает свой телефон, забытый на столе, и быстро набирает какой-то номер. Я слежу за ней, как выживший из ума плешивый коршун, а она уже щебечет в трубку наш адрес, вызывая такси.

А я вдруг вспоминаю, что у меня накопилось очень много дел в центре.