Читать книгу - "Клон. История любви - Габриэлла Лопез"

— Наша религия запрещает рисовать живых су­ществ, потому чтотаким образом человек стре­мится стать выше Аллаха, — важно объяснил Али.

Албиери снова возмутился.

• — Да каким образом одно связано с другим? — вспылил он.

И спор между давнишними друзьями разго­релся с новой силой,поэтому никто из них не за­метил, как Лукас, которому быстро надоело ихслушать, опять от них сбежал.

Он отправился искать футбольное поле, о кото­ром говориладевушка, и любовь привела его именно туда. Заметив свою прекрасную незнаком­ку,Лукас радостно махнул ей рукой, приглашая пойти с ним. Сердце его тревожновздрагивало: согласится она или нет? Согласится или нет?..

Танцовщица кивнула и ловко, с удовольствием удрала отнемолодой женщины-мусульманки, ув­леченно наблюдающей за тренировкой. Лукас до­гадался,что эта женщина приставлена следить за его проворной красоткой.

А та стремительно бежала к старинным разва­линам, которые ейнедавно показала Зорайде. Лукас поспешил за ней. Среди этих руин двор­цакакого-то шейха они наконец-то и познако­мились...

Слегка запыхавшись, девушка остановилась и повернулась кЛукасу. Ее огромные выразитель­ные глаза горели.

— Я все время думаю о тебе... — неуверенно признался Лукас.— Как тебя зовут? Кто ты?.. Незнакомка вновь блеснула большими глазами.

— Меня зовут Жади... Это в переводе значит камень Нефрит. Онкогда-то спас от гибели мою мать. Я выросла в Бразилии, но мама умерла, и мнепришлось приехать сюда к дяде. Я здесь со­всем недавно и чувствую себя вМарокко совсем чужой...

Она грустно и задумалась, и Лукас, почти машинально, желаянемного утешить, кос­нулся ее руки. Жади тотчас пугливо отстранилась.

— По нашим мусульманским обычаям на не должен прикасаться кженщине до свадьбы. Это «харам» — грех, — объяснила она и внезап­но невпопаддобавила: — Но я все равно выйду замуж только по большой любви.

Тут послышался женский голос, и девушка убе­жала, чтобы ненавлечь на себя еще больший гнев своей надсмотрщицы.

— Мне нужно идти! Меня уже ищут!

Она проскользнула мимо Лукаса, который едва успел крикнутьей вслед свое полное имя и название гостиницы, где остановились Феррасы.

— А как я тебя еще смогу — закри­чал он, но Жади уже мчаласьпо направлению к застывшей неподалеку той самой женщине-му­сульманке, котораяза ней следила.

Зорайде встретила Жади сурово и сразу загово­рила о том, чтодевушке нельзя одной ходить по улицам. Иначе ее может поймать бедуин и увез­тив свой гарем, и никто ее не спасет... Жади слу­шала служанку вполуха и,загадочно улыбаясь, ду­мала о своем, явно что-то замышляя...

Дома Жади умышленно покорно склонилась над Кораном, якобыизучая его и спрятав в книгу хит­рые глаза. Она стояла на балконе, откуда ейбыло хорошо видно и слышно, как дядюшка раздает при­казания на кожевеннойфабрике. Но ее мысли ви­тали очень далеко и от фабрики, и от дяди, и от

Корана. Подошла Зорайде и сообщила, что вместе с Латиффойуходит на рьшок, а дядя Али предупредил, что скоро будет спрашивать уплемянницы задание.

— Ты помнишь, я надеюсь, что он приказал тебе выучить отрывокиз Корана? — строго спросила служанка.

— Конечно, конечно! — послушно закивала Жади и с готовностьюпродемонстрировала кни­гу. — Видишь, я как раз учу текст!

— Вот и умница! — похвалила ее служанка и удалилась, оченьдовольная смирением девушки.

Едва Зорайде скрылась из вида, Жади ухмыль­нулась ипрошмыгнула в комнату. Она пару раз оглянулась, опасаясь слежки, но вокругникого не было. Тогда Жади торопливо схватила толстую те­лефонную книгу ибыстро отыскала в ней теле­фон гостиницы.

— Пожалуйста, попросите мистера Лукаса Фер-

рас, — сказала она в трубку, когда ей ответили. Жади оченьволновалась, сердце билось, как

безумное, щеки горели. Лишь бы ее никто не ус­лышал...

— Алло! — наконец, отозвался Лукас. — Я слушаю... Кто это?

— Это я, Жади... — прошептала девушка, сно­ва встревоженнооглядываясь.

— Я все время думаю о тебе... — повторил Лу­кас свои слова,произнесенные на развалинах.

Жади растрогалась, но, к сожалению, выслу­шиватьпонравившиеся ей признания было не­когда.

— У меня очень мало времени на разговор с тобой, — объяснилаона. — Но ты не должен ис­кать меня, и ты не можешь больше приходить к нам вдом, как раньше. — Жади постоянно нерв­но озиралась, боясь, что кто-то можетвойти в комнату.

— Давай лучше поговорим об этом при встре-, че... Скажи,когда ты сможешь меня увидеть, — с надеждой отозвался Лукас.

— А я буду встречаться с тобой одна?

•— Нуда, конечно... А что тут такого? — уди­вился Лукас.

— Ты с ума сошел! Это невозможно! — пробор­мотала Жади.

— Дай мне свой номер телефона! — стал наста­ивать Лукас. — Япозвоню тебе...

— Нет, это нельзя, я не хочу, ты звонил мне, — продолжалашептать в трубку Жади.

На самом деле ей хотелось этого больше всего на свете.

— Но я вечером улетаю, и, возможно, мы ни­когда больше невстретимся.

Жади больно прикусила губу. Никогда?! Это ужасно... Какоестрашное, жестокое слово...

— Это к лучшему, — сказала она, взяв себя в руки.

Лукас продолжал требовать у Жади номер те­лефона, когда вгостиничный номер вошел Диогу и заявил с порога:

— Брат, ты не представляешь, что случилось там, вЭль-Жадиде!

Но Лукас не слушал его и не расставался с те­лефоннойтрубкой. Закончив на неопределенной ноте, не дав ни номера телефона, ни надеждына свидание, Жади сказала, что кто-то идет, и бро­сила трубку.

Диегу устроился в кресле, рядом с братом, в ожиданииинтересной истории о «сверхважном» разговоре Лукаса, и начал доставать брата.

— Кто это был?

— Девушка, с которой я познакомился, — Лу­кас попыталсяпридать минимум значимости это­му событию. — А почему ты приехал раньше отца?

— Подожди... Ты познакомился с девушкой?

Без моей помощи?! — Диогу неприятно удивил­ся. Он привык вовсем опекать несамостоятель­ного брата. — А кто она?

— Неважно, — буркнул Лукас.

— И когда ты познакомишь меня со своей пташкой?

— Никогда! — взорвался брат. — И не смей на­смехаться надней и надо мной, у нас все очень серьезно! Это особый случай! — Лукас и вправдустал сосредоточен, каким его раньше никто не видел.

— Что с тобой? Ты прежде таким не был! Мы все делили... Вособенности, девушек, — в свою очередь, возмутился Диогу.