Читать книгу - "Дневники Клеопатры. Восхождение царицы - Маргарет Джордж"

Зрители вскакивали с мест, улюлюкая и крича. Октавиан, сидя рядом со мной, нервно дышал и бормотал:

— Да! Да!

Его упряжка по-прежнему шла первой. После очередного поворота он не выдержал и тоже вскочил на ноги. Только Цезарь оставался сидеть, наблюдая за гонкой внимательно, но спокойно.

Еще один поворот, еще одна разбитая колесница; она ударилась о центральную перегородку и врезалась прямо в высившуюся над ареной статую Юпитера. Лошади забились в спутавшейся упряжи, храпя от страха и боли. Тем временем колесница Цезаря, до сих пор несколько отстававшая, стала наращивать скорость и выходить вперед. На арене осталось семь упряжек, а это увеличивало пространство для маневра. Возничий Октавиана и второй лидер заметили, что их нагоняют, и стали нахлестывать коней, но упряжка Цезаря, сохранившая больше сил, неуклонно сокращала разрыв. Теперь она следовала вплотную за лидерами. Чтобы обойти их, ей пришлось бы использовать внешнюю дорожку, а значит, на каком-то этапе преодолеть большее расстояние.

Моя колесница на протяжении всей гонки двигалась в середине. Последней скакала одинокая четверка разномастных лошадей.

На предпоследнем повороте средняя колесница из тех, что следовали за лидерами, резко вильнула. Поскольку они шли почти вплотную, это привело к столкновению. Все три передовые колесницы с треском и хрустом врезались одна в другую, три упряжки перепутались между собой. Кони попадали и забились в упряжи, людей выбросило на землю. Конское ржание смешалось с криками.

Моя колесница обогнула этот клубок с внешней стороны, не налетев на него лишь потому, что основательно отстала.

Толпа взревела, чуть ли не сладострастно приветствуя это представление: обломки, отлетевшие колеса, беспорядочно молотящие воздух конечности и вопли. Вопли обрывались, когда впавшие в панику лошади втаптывали беспомощных возничих в пыль своими смертоносными копытами.

Уцелевшие колесницы с грохотом пронеслись мимо, не обращая внимания на это месиво. Они проскакали еще один круг — причем теперь главная сложность заключалась в том, чтобы обогнуть образовавшееся препятствие, — и полетели к финишу.

Победила колесница Октавиана, вслед за ней пришла колесница Цезаря. Моя значительно отстала и пришла третьей, тоже заслужив ободряющие крики — вероятно, потому что уцелела из-за своей комической медлительности.

— Поздравляю, — сказала я Октавиану. — Твой выбор оказался верным. Как ты угадал?

Он повернулся, посмотрел на меня, и меня поразили его ясные и светлые голубые глаза с чуть более темным ободком с внешней стороны радужной оболочки. Он выглядел совершенно отстраненным, но я все же заметила, как прерывисто он дышит, как старается унять возбуждение.

— Везение, ничего больше, — ответил он. — Я посмотрел на ноги и проигнорировал все остальное.

Цезарь поднялся, чтобы наградить победившего возничего. Дрожавшего, покрытого потом молодого человека подвели к триумфатору, и тот увенчал чело юноши лавровым венком.

— Сегодня мы празднуем триумф вместе, — сказал он.

Возничий посмотрел на него с обожанием.

— Я сохраню его навсегда, — сказал он, коснувшись лаврового венка. — Я сберегу его для моих детей и внуков. Я скажу им: этот венок я выиграл в день триумфа великого Цезаря.

— Если он продолжит участвовать в таких скачках, у него не будет никаких детей, не говоря уж о внуках, — шепнул Птолемей мне на ухо. — Лучше бы ему оставить это занятие.

Прошли еще несколько заездов, но по напряжению они не могли сравниться с первым. Потом снова провели парные скачки. Состязания продлились до темноты, и лишь когда арена почти погрузилась во мрак, появились всадники с факелами, чтобы возвестить об окончании игр. За ними на арену вывели слонов с прикрепленными на спинах фонарями. Разгоняя сумрак, величественные животные сделали круг по арене, а потом один слон с огромной платформой на спине подошел к нашей трибуне и преклонил колени.

— Сейчас Цезаря понесут в его дом на Форуме. Все любящие граждане приглашаются сопровождать его, — объявил глашатай.

Цезарь встал, спустился к коленопреклоненному животному и взобрался ему на спину. Послушный слон, качаясь, поднялся на ноги. Золотое шитье на церемониальной тоге Цезаря поблескивало в свете факелов. Он повернулся к народу и вскинул руку. Потом слон медленно покинул арену.

Остальных почетных гостей рассадили на других слонов: меня и Птолемея на одного, Октавиана и Кальпурнию на другого, остальных племянников на третьего. За слонами, провожая Цезаря, двигались сановники, за ними валом валил простой народ. Свет множества факелов отбрасывал длинные, подпрыгивавшие тени, сплетая тысячи людей в некое подобие единого исполинского существа. Я видела, как Цезаря осыпали дождем из цветов и амулетов, я слышала крики, что звучали по пути его следования, — крики, подобные вздохам; так вздыхают люди, когда выходят на свет после долгого заключения в темнице.

— Цезарь! Цезарь! Цезарь! — восклицали они. — Наша радость, наш спаситель, наша жизнь!

Шествие пересекло Форум, возвращаясь назад путем триумфа. Народ сопровождал своего кумира в беспечном ликовании: Цезарь позаботился о том, чтобы всех накормили, напоили и развлекли. Чего им еще желать?

Его проводили до дому. Он слез со слона и задержался в дверях.

— Доброй ночи, мои друзья, — промолвил Цезарь. — Я благодарен всем за этот день.

Потом он повернулся и вошел в дом. Дверь за ним мягко затворилась.

Октавиан и Кальпурния двинулись за ним. Мне очень хотелось пойти с ними, чтобы провести вместе с Цезарем этот замечательный вечер, когда впечатления еще свежи и их так хочется обсудить с близкими.

Но вместо этого я приказала погонщику слона доставить нас на виллу. Я сказала Птолемею, что мы всего лишь гости, а сегодняшний драгоценный вечер Цезарь проведет в семейном кругу.

Мне, в отличие от него, предстояло коротать время в одиночестве, поскольку считалось, что я к его семье не принадлежу.

Как и его единственный сын.