Читать книгу - "Ангелочек. Время любить - Мари-Бернадетт Дюпюи"

— Я говорила себе, что при жизни доставлю вам еще больше хлопот. Что за радость жить, если я должна носить в себе этого ребеночка… Скажите, мадемуазель Энджи, а из-за падения он не выскочил из меня, этот чертов малец?

— Нет, не думаю. Иначе бы у тебя началось кровотечение.

И хотя Анжелина была шокирована словами Розетты, она не рискнула одернуть девушку. Сейчас она забыла о своих принципах, обо всем, что прежде имело для нее столь важное значение. «Я спряталась за свои религиозные убеждения, — думала Анжелина, — за свои обязанности повитухи, давшей клятву беречь жизнь и помогать рожающим женщинам. Но, отказавшись избавить Розетту от плода, я чуть не убила ее. Разве я могу быть уверена, что она не предпримет новой попытки, едва начав ходить? Или даже раньше? Боже мой, я не могу оставить ее одну ни на мгновение! Люди вешаются, используя платок, галстук или просто обрывок веревки!»

Розетта, увидев, что Анжелина погрузилась в невеселые раздумья, сжала ее руку.

— Ну вот, вам вновь приходится заботиться обо мне. Я сожалею об этом, мадемуазель Анжелина, потому что очень вас люблю. Я даже думаю, что люблю вас сильнее, чем мою бедную Валентину.

— Я тоже люблю тебя, Розетта. Но тебе надо отдохнуть. У тебя нехорошая рана на голове, да и кровоподтеки по всему телу. Нога болит?

— Да. У меня такое впечатление, что внутри все горит.

— Я дам тебе выпить немного шафранно-опийной настойки. Она принесет тебе облегчение. И не волнуйся, моя бедная крошка, я избавлю тебя от этого плода, поскольку он горький, порочный и преступный. Я понимаю твои чувства. На твоем месте я отреагировала бы точно так же. Ты будешь вынашивать этого ребенка, ненавидя его и стыдясь, а не любя. Я ни в чем не могу тебя упрекнуть. Разумеется, это смерть невинной души. Но для тебя другого решения не существует. Ты и так много страдала.

— Правда, мадемуазель? Ведь вы говорите правду? Спасибо! Благословляю вас! Спасибо! — бормотала Розетта.

Ее лицо расслабилось, что свидетельствовало о безмерном облегчении.

— Это наша тайна, и о ней никто не должен знать. Только мы одни. Обещаешь?

— Да, мадемуазель. — Розетта сразу стала серьезной.

В этот момент в стеклянную дверь постучал Луиджи. Прижавшись лицом к стеклу, он нетерпеливо спросил:

— Можно войти?

— Не сейчас! — крикнула Анжелина.

— Он был очень мил со мной, мсье Луиджи, — призналась Розетта. — Знаете, я ему обо всем рассказала.

— Что? Но… Не следовало этого делать.

— Мне очень жаль, мадемуазель Энджи. Но я думала, что умру у него на руках. И тогда я решила все рассказать.

— Господи, только этого не хватало! Но, по-моему, он будет молчать.

Подавленная Анжелина хотела высвободить свою руку из руки Розетты. В этот момент на пальце девушки она увидела серебряное кольцо с красным камнем.

— Послушай, вчера вечером у тебя не было этого кольца, — заметила Анжелина.

— Какого кольца? Ба! — удивилась Розетта, смотревшая на драгоценность с нескрываемым страхом. — Черт возьми, откуда оно взялось? Я ничего не понимаю… Ой, как кружится голова! Мне плохо…

— В таком случае хватит разговаривать. Ты должна отдохнуть. Не стоит волноваться из-за кольца, да и вообще ни из-за чего не стоит волноваться!

Вскоре Розетта выпила столовую ложку шафранно-опийной настойки. Ее перебинтованная голова лежала на подушке, а тело было укрыто шерстяным одеялом.

— Ты быстро поправишься, — заверила девушку Анжелина, которой хотелось поговорить с Луиджи. — Ты слышала, что сказал доктор? Главное — не шевелись.

— Обещаю, мадемуазель. Мне так хочется спать…

— Так засыпай же!

Луиджи сидел под сливой, поджав под себя ноги. Грызя травинку, он о чем-то глубоко задумался. Анжелина могла бы поведать ему о результатах осмотра или сообщить, что доктор вправил перелом, однако она предпочла завести разговор о том, что, несомненно, рассердило молодого человека. Из сказанного Розеттой она поняла, почему Луиджи держался так холодно. Несомненно, он считал Анжелину виновной в отчаянном поступке девушки.

— Полагаю, вы сочли меня жестокой и обвинили в случившемся, — без обиняков начала Анжелина.

— Да. Но продолжим обращаться друг к другу на «ты». Сегодня утром это было так неожиданно. К тому же так легче ссориться.

— Что тебе сказала Розетта?

— Отец изнасиловал ее, она забеременела, а ты отказалась делать аборт. В результате она попыталась покончить с собой. Да здравствует мораль, да здравствуют святые законы Церкви! Да, жертв этого мерзкого типа предостаточно: Валентина, трое мальчишек, разбросанных по белу свету, возможно, уже умерших, и Розетта, которой не удалось превратиться в ангела.

— Хочу кое-что уточнить. Аборт тоже может привести к смерти. Это очень опасная операция, о которой мне ничего не известно. Разумеется, я хорошо знаю, как устроено женское тело, но этих знаний недостаточно. Однако дело даже не в этом, Луиджи, ты должен меня понять. Как я могла согласиться уничтожить жизнь, невинное существо, Божье создание? Ведь есть другие решения, о чем я вчера и поведала Розетте. Когда я помогу этому ребенку появиться на свет, я тут же отдам его кормилице и буду следить, чтобы он ни в чем не испытывал нужды. Это гораздо милосерднее, чем поручить ребенка сестрам из Сен-Жирона, которые отвозят брошенных младенцев в приют Фуа.

Луиджи даже не обратил внимания на то, как Анжелина говорила с ним. Он встал и посмотрел ей прямо в лицо. От ярости, охватившей его, акробат стал еще прекраснее.

— А разве тебе так уж сложно представить, в какую пытку превратилась бы для Розетты эта беременность? Вынашивать под сердцем плод, зачатый в результате отвратительного изнасилования пьяницей, который приходится ей родным отцом! По-моему, это все равно что похоронить заживо мать и ребенка. Розетта впала в отчаяние, и у малыша есть все шансы появиться на свет с врожденными пороками.

— А ты, оказывается, хорошо осведомлен! — с иронией в голосе откликнулась Анжелина.

— Не все акробаты невежественны. Я слушал и читал, и я хорошо помню, что слышал и о чем читал. Не так давно в библиотеке матери я взял роман Эмиля Золя «Западня». Он вышел в свет лет пять назад. Автор описывает там последствия нищеты и пьянства в рабочей среде. Читая этот роман, я часто вспоминал о Розетте — о Розетте, которая отчаянно боролась, чтобы избежать столь печальной участи, которая хочет научиться читать и писать, которая находит в себе мужество петь, когда на сердце у нее глубокая скорбь.

Потрясенная Анжелина отвернулась. В очередной раз ей было больно осознавать, что Луиджи очень привязался к девушке. У нее даже возникло странное предчувствие, что в конце концов Розетта завоюет акробата, сама того не желая.

— Твои принципы не делают тебе чести, — сухо продолжал Луиджи. — Ты еще скажи себе, что эта несчастная все равно стала бы жертвой своего отца или другого извращенца, если бы не встретила тебя. И что тогда она стала бы делать со своей беременностью? О да, она подвергла бы свою жизнь опасности, обратившись за помощью к алчной матроне или попытавшись самостоятельно избавиться от ребенка. Насколько я понимаю, именно по этой причине умерла Валентина. Даже если ты, Анжелина, раньше не решалась на подобную операцию, ты способна сделать ее, в этом я уверен. Подумай немного, черт возьми! Розетта бросилась в пропасть. Она могла бы умереть, или до конца своих дней остаться калекой, или же очнуться дурочкой, поскольку сильно ударилась головой.