Читать книгу - "Будь моим Брейшо - Меган Брэнди"

— Ну, я пытаюсь, но… — подшучиваю я.

Он громко смеется, откинув голову назад, и взяв меня за руку, ведет к внедорожнику.

— Позже, детка. Обещаю.

Усмехнувшись, я следую за ним.

— Я думала мы собирались поплавать?

— И поплаваем, когда вернемся домой. Только сделаем небольшую остановку. — Он открывает дверь своего автомобиля.

Зоуи уже внутри, пристегнута и готова ехать, с небольшим пурпурным букетом в руках.

— Рора, смотри, что у меня есть.

— Они такие красивые, ЗоЗо.

Она улыбается, нюхая их, и выглядывает в окно.

Кэптен проскальзывает внутрь, и через секунду мы выезжаем на дорогу.

После недолгой поездки я понимаю, куда мы направляемся, и тогда мы поворачиваем к кладбищу Брейшо.

Как только мы паркуемся, выбираемся все втроем, и Зоуи бежит прямо туда, где, как она знает, похоронен Коннор Перкинс.

Мы с Кэптеном догоняем ее. Она ждет, пока он уберет старый букет, которому не больше недели, чтобы быстро поставить свежий во встроенную вазу.

— Привет, — говорит Зоуи. — Я принесла их из дома сегодня. Надеюсь, тебе они понравятся.

Я поглядываю на Кэптена, на лице которого нежнейшая улыбка, когда он смотрит на свою малышку.

Почувствовав мой взгляд, он оборачивается ко мне.

— Не собираешься поставить и эти тоже? — спрашиваю я.

Он качает головой, проводя пальцами по моей щеке.

— Нет, эти для кое-кого другого.

Я с интересом наблюдаю за ним, когда он уходит. Но он делает лишь несколько шагов, прежде чем обернуться и дать мне знак следовать за ним.

Взяв Зоуи за руку, мы идем следом за Кэптеном примерно метров сорок пять, к большой стене, сделанной из камня и серого шероховатого мрамора.

Он останавливается, поворачивается ко мне и берет Зоуи на руки. Он облизывает губы, по видимому, нервничая, и протягивает мне букет.

— Подумал, ты можешь захотеть поставить эти.

Наклонившись, он целует меня в щеку, Зоуи следом трется своим носиком о мой.

Они отступают, и я наблюдаю, как они направляются к машине.

Мои глаза медленно перемещаются к стене передо мной. Прямо здесь, на открытой площадке, стоит красивая медная ваза, а под ней небольшая золотая табличка.

Светлой памяти Марии Вега.

Слезы заполняют мои глаза раньше, чем я успеваю предотвратить это, и я поднимаю руку, прижимая ее ко рту.

Он сделал это. Для меня, для него.

Для нас.

Дрожащими руками я ставлю нежно-белые розы в вазу, отступая назад, чтобы посмотреть на небольшой куб, возведенный специально для нее. Место в память о матери, о которой я почти ничего не знала, о женщине, что любила и опекала маленькую девочку, которую мы любим, и будем вечно заботиться.

Она была доброй, нежной, и никогда не давила, когда я продолжала отстраняться.

Когда я приходила навестить Зоуи, она оставляла нас наедине, но иногда я ловила ее на том, что она снимает меня. Я никогда не спрашивала ее зачем.

Было всегда немного неловко находиться рядом с ней, словно я должна была сказать что-то или задать вопросы, но по какой-то причине никогда этого не делала.

Возможно, это потому, что человек, который научил меня значению доверия, в итоге оказался самым большим, самым ненадежным манипулятором из всех.

Думаю, я не хотела выяснять, не окажется ли она такой же. Это была одна из тех ситуаций, когда лучше предполагать, чем знать наверняка.

Теперь, после ее смерти, я могу смотреть на Зоуи, на здоровую и сильную девочку и говорить, что женщина, родившая меня, приложила руку к тому, чтобы она стала такой.

Я могу напомнить Зоуи о женщине, которая укладывала ее спать по ночам, когда мы с папой не могли этого сделать.

Я поднимаю руку и провожу пальцами по гравировке.

Я буду помнить тебя, Мария Вега.

Я возвращаюсь обратно к Кэптену, который стоит около внедорожника с небольшой улыбкой на губах, нежным блестящим взглядом. Он притягивает меня в свои руки и тут же прижимается губами к моим.

Он целует меня медленно, с особым желанием, от чего у меня перехватывает дыхание. И в этот момент я понимаю, что все случившееся никогда не было из-за этого места, и мое подсознание знало это все время.

Мое стремление остаться здесь было для того, чтобы в итоге стоять прямо здесь, в эту секунду… с ним.

Он мое предназначение.

Мой дом.

И Зоуи, она будет значить все для нас.

— Очень-очень, Красавица.

Я усмехаюсь ему в губы и шепчу:

— Я тоже люблю тебя, Кэп.

Всегда.

— Папочка, теперь мы можем пойти плавать?! — кричит Зоут с заднего сидения.

Кэп отстраняется, усмехнувшись, и мы забираемся в машину.

— Конечно, можем, малышка.

Кэптен звонит братьям, сообщая им, что мы уже на пути домой, чтобы они были готовы к плаванью, когда мы приедем.

Когда мы въезжаем на участок, Кэптен останавливается.

Девушка с короткими, почти серебряными волосами вылезает из старой белой «Камри», хмуро осматривая дом Брей для девочек… со спортивной сумкой в руке.

Я роняю челюсть и смех вырывается у меня, прежде чем я успеваю его остановить. Кэп устремляет на меня взгляд.

— Охренеть, — снова смеюсь я. — Он не мог.

Я смотрю на Кэпа, и он хмурится.

— Красавица…

Ухмыльнувшись, я качаю головой и хлопаю по приборной панели.

— Езжай к дому.

— Виктория.

— Давай, Кэп. Это займет минут десять. — Я дерзко приподнимаю бровь. — Доверься мне, это слишком хорошо.

Его глаза еще больше сужаются, и затем он смеется, вкладывая руку в мою, и продолжает ехать вперед.

— Доверяю всего себя, детка, — шепчет он, целуя мои костяшки, прямо туда, где находится татуировка в виде одинокой приливной волны, совпадающая с якорем на его руке.

Я — волна, он — якорь, и эта жизнь — наш океан.

Мы добираемся до дома в тот момент, когда остальные открывают ворота в бассейн.

Я практически выскакиваю из машины, усмехаясь так, что если бы и захотела это скрыть, то не смогла бы.

Кэптен хохочет.

— Черт, это должно быть что-то хорошее.

— О, малыш, ты даже не представляешь. Просто подожди.

Он качает головой с ухмылкой и присоединяется к остальным, помогая Зоуи снять одежду и надеть спасательный жилет.

Он раздевается, и мои глаза тут же падают на татуировку, которая теперь покрывает левую сторону его ребер.

Это якорь, падающий в океан, обвитый колючей проволокой, каждый шип которой представляет собой один шрам на моем животе. Их сорок два.