Читать книгу - "Легенда о яблоке. Часть 2 - Ана Ховская"

Жанна поднялась с дивана, нервно тряхнула головой, пышные локоны рассыпались по плечам. Она демонстративно невозмутимо прошла к выходу, но остановилась, облокотилась о дверной косяк, будто потеряла равновесие, и подавленно опустила плечи.

Ахматов спокойно-вежливым тоном поинтересовался:

– Помочь открыть дверь?

– Скажи, а когда ты стал таким жестоким?– глухо проговорила Жанна.

Алекс вопросительно качнул головой, поражаясь бесцеремонному притворству женщины.

– Прости, наверное, мне привиделось, что одна – в прошлом замечательная, искренняя, благоразумная девушка – стала преследовать меня много лет спустя. Причем сегодня она просто дьявол в юбке – хладнокровна и коварна. Мне продолжать?

– Да, ты прав,– Жанна повернулась спиной к двери и медленно сползла вниз на корточки.– Я хладнокровна и коварна, а еще бесстыдна и непокорна. Я переспала со всеми мужчинами, которые попадались на моем пути. Одних я использовала мягко и нежно, других жестоко и беспощадно… но ни разу ни с одним из них я не получила удовольствия. Представляешь? Я – знойная, обворожительная, пленяющая одним взглядом женщина, и ни разу не получила удовольствия от секса. Женщина, на которую ни один мужчина из уличной толпы не посмеет не обернуться… и ни разу… Какая жалость!

Жанна горько усмехнулась и блестящими от накопившихся слез глазами посмотрела на Ахматова.

– Я спала со всеми мужчинами, а с тобой… тогда, на том диване у тети Амелии – не смогла. Ты, который для меня всегда был символом чистоты, доброты, всем тем, чего у меня никогда не было, даже сейчас… А сейчас мы совсем чужие друг другу, и ты уже не смотришь на меня так, как смотрел тогда…

Ахматов терпеливо молчал и слушал мрачную исповедь женщины.

– Знаешь, когда я убегала тогда… Да, именно так это можно назвать – убегала. Я думала, что вернусь, только возьму свой шанс и вернусь. Вернусь к человеку, которого по-настоящему любила… Я думала – получу образование, стану ровней тебе, ты будешь гордиться мной, и между нами будет столько тепла и любви… Но все закружилось так быстро – я не успела опомниться. Там, далеко отсюда, я вдруг поняла, что могу покорить не только тебя, но и весь жестокий мир, который так обошелся со мной, что умею делать так, что все вертится вокруг меня и на пользу мне. Это свело меня с ума… И все же, когда я мечтала вернуться к тебе, когда шла навстречу к тебе, я ожидала увидеть те глаза, которые впервые по-настоящему тепло посмотрели на меня и желали меня… там, на диване… тем вечером… Но я вошла и увидела неприступную стену, что ни в одном глазу нет и капли того, что между нами было. Любезная, учтивая, деликатная стена… Как больно осознавать, что для единственного человека, которого люблю, я больше не существую…

Все это время Алекс не отводил глаз от Мэри. Его долгий, ничего не выражающий взгляд, будто застыл на ее лице: ни волнения, ни сочувствия – полное равнодушие. На удивление, и внутренне он был спокоен. Он слишком хорошо владел собой, чтобы позволить воспоминаниям растрогать его, и слишком хорошо узнал Мэри, чтобы поверить в ее раскаяние. Его воспоминания отличались от ее воспоминаний. Они не были столь болезненны, в них сквозила легкая грусть, но все было лишь юношеским увлечением. Что было бы, если бы Мэри осталась в его жизни? Тогда, возможно, в его жизни не появились бы синие бездонные, дорогие сердцу глаза Ночной фиалки…

Молчание Александра вызвало у Жанны яростную усмешку. Ей хотелось силой вырвать из его груди хоть какое-нибудь признание, хоть одну эмоцию, но он демонстрировал ей поразительное хладнокровие. Она моргнула, и крупная капля слезы упала ей на ладонь. Она словно обожгла кожу, и привела Жанну в чувства. «Бог мой, ты опять расчувствовалась?! И никакого эффекта! Только посмотри, Жанна – он такой бессердечный… Но ты еще будешь страдать, Александр!»

– Что же ты молчишь? Посмейся надо мной. Теперь у тебя это отлично получается!– проговорила она.

– Мне не смешно,– с грустью проговорил Алекс.

– Ты как-то сам сказал, что от жизни нужно брать все! И я это сделала,– словно оправдываясь за прожитые годы, бросила она.

– Но я не учил тебя быть циничной, жестокой и пренебречь всеми правилами приличия и морали. В тебе погибла талантливая актриса. Мэри, ты стала эгоисткой, и это убивает мою добрую память о тебе…

– Меня зовут Жанна! Мэри умерла!– холодно бросила Фурье.– И та дурочка Мэри уже никогда не вернется. Ни одной промашки, ни одной уступки, никаких сантиментов, никакой пощады в этой жизни никто от меня не получит.

– Мэри нравилась мне больше…

– Уволь меня от сентиментальных воспоминаний. Мэри – никто. А Жанна всегда получает то, чего хочет!

– Ты сама вынесла себе приговор!– без возражений заключил Ахматов.

– Зато условия диктую я! Я знаю настоящую жизнь: она полна жестокости и бесконечной гонки за мерцающим на горизонте счастьем. Я не хочу бежать – я просто возьму у судьбы свое.

– Извини, но никто и никогда не диктовал условий мне. И теперь не будет.

– И тем не менее – фермерша проделывает это с тобой?– язвительно упрекнула Жанна и поднялась.

Алекс бросил пренебрежительный взгляд в сторону уже совсем незнакомой женщины и вернулся за свой стол.

– Мэри я доверял больше, но поскольку передо мной Жанна, то скажу – никто не имеет права совать свой нос в мою личную жизнь. Твое личное дело, с кем ты проводишь свободное время. Ты сама сделала выбор – наслаждайся последствиями! Меня уже не трогают твои истории о несчастной любви. Мы по разную сторону реки. И сблизиться нам мешает не твое прошлое, а наше настоящее. А сейчас, считаю, вопрос исчерпан. Единственное, что я тебе гарантирую, – мы можем оставаться деловыми партнерами.

Фурье оскорбленно усмехнулась, облизнула губы кончиком языка и ненавистным взглядом обвела лицо мужчины, а затем взялась за дверную ручку.

– Будь осторожен, Александр: я ведь жестока и коварна!– полушутя-полусерьезно пригрозила Жанна и летящей походкой вышла за дверь.

Ахматов подозрительно прищурился и, утомленно откинувшись на спинку кресла, сцепил пальцы рук на затылке. Угроза Жанны не выходила из головы, но все же уступила мыслям о Софии. Как обиженно прозвучал ее голос, когда она увидела другую женщину рядом с ним, как екнуло его сердце, когда он поймал на себе потемневший взгляд девушки. Алекс уже не сомневался в том, что Жанна неслучайно оказалась в его кабинете в то самое время, когда должна была прийти София. Не сомневался и в том, что ее предостережение имело под собой конкретное содержание. Что-то интуитивно вернуло его мысли к Мишель Жако, а потом и к Джулии Каан. К случаю с Жако Жанна вполне могла быть причастна, но могла ли она иметь отношение к неприятностям Джулии? Ахматов уже не вспоминал еще о нескольких женщинах, которые были у него в промежутке между Уайтекер и увлечением Мэдисон. Их тоже окружали сплошные неприятности, и в конце концов, они покидали его: либо уезжали из города, либо внезапно теряли интерес к нему. Ахматова будто преследовал рок. Или чей-то хитрый замысел каждый раз одерживал победу…