Читать книгу - "Движимые - Кристи Бромберг"

иссушает их. Во мне накопилось столько ярости — столько боли — что я не знаю, что делать. Направляюсь в противоположный конец пустой комнаты, в которой я оказалась, но не нахожу выхода.

Из меня вырывается истеричный смешок, когда из гребаных динамиков мои уши атакует песня, пытаюсь успокоиться и найти другой выход, кроме как через бальный зал. «Медленный танец в горящей комнате». Эта песня как нельзя идеально подходит к этому хреновому моменту.

Опираюсь руками о стол в холле и пытаюсь отдышаться. Повторяющийся образ его губ, так демонстративно целующих эту подстилку на моих глазах, заставляет мой желудок вывернуться наизнанку. Какого черта я здесь делаю? Пытаюсь помириться? Кто эта женщина, которой я стала? И я была готова пойти на компромисс, поступится своими моральными принципами, ради него? Слышу, как позади меня открывается дверь. Пытаюсь выпрямиться и смахнуть с глаз слезы.

— Райли…

Бросаю взгляд на Колтона, с ним покончено. Сколько раз я буду очертя голову бросаться вперед, чтобы разбить себе сердце, не учась на собственной глупости?

— Убирайся, Колтон! Оставь меня в покое!

— Райли, я не хотел.

На этот раз я оборачиваюсь. Колтон стоит от меня в нескольких метрах, руки глубоко засунуты в карманы, плечи сгорблены, глаза такие извиняющиеся. Но на этот раз я на это не куплюсь. Скрещиваю руки на груди — бесполезная защита своего сердца.

— Да пошел ты! Для того, кто так помешан на мне, ты быстро двигаешься дальше, Ас! Теперь уж ты точно заслужил свое прозвище!

Его глаза изучают меня, молча задавая вопрос о том, что я сказала, но он не произносит его вслух, когда замечает, как я в гневе сжимаю и разжимаю кулаки.

— Это не то, что ты думаешь, Райли.

— Меня тошнит слушать, как ты говоришь это! Не то, что я думаю? — говорю я, повышая голос. — Я только что видела, как ты засунул язык в глотку какой-то девке, и это не то, что я думаю? — насколько же я глупа, по его мнению? Начинаю смеяться. По-настоящему смеяться. Это почти истерика, сегодня меня переполняли такие противоречивые эмоций, что для одного дня это слишком. — О, подожди. Ты не хотел целовать эту подстилку, но целовался со всеми остальными девками из «СКБ», которых трахал, пока пытался меня вернуть? Притворяясь, что это меня ты хочешь? Скажи мне только одно, Ас… ты хорошо посмеялся за мой счет?

Колтон хватает меня за плечо, впиваясь пальцами в кожу. Его хватка очень крепкая, пытаюсь избавиться от его прикосновения, но у меня ничего не выходит.

— О чем. Твою мать. Ты. Говоришь? — спокойно произносит он. — Кто…

— Ракель. Тони. Кто еще, Ас? Кэсси? Они дали тебе то, что нужно? Терпеливо стояли на коленях и целовали ноги, как это пристало хорошим девочкам? Брали, что им давали и молчали, твою мать, в тряпочку? Ты заказывал цветы для меня в промежутке между тем, как трахал их?

Пальцы Колтона сжимаются сильнее, и я полагаю, завтра у меня будут синяки. Его глаза пронзают меня.

— Ты можешь мне объяснить…

— Я не обязана ничего тебе объяснять! — выдергиваю руку из его хватки. — Подумать только, я пришла сюда, чтобы попытаться наладить наши отношения. Извиниться за упрямство. Сказать, что я тебе поверила. — Пораженно качаю головой и начинаю уходить, но оборачиваюсь. Боль пожирает каждую клеточку моего естества. — Скажи мне кое-что… ты сказал, что они не шлюхи, но ты ведь платишь Тони зарплату, верно? — выгибаю брови и по выражению его лица понимаю, что ему понятен смысл моих слов.

— Она работает на меня, — говорит он, проводя рукой по волосам. — Я плачу, потому что она делает свою работу. Я не могу уволить ее, потому что она тебе не нра…

— Нет. Можешь — кричу я на него. — И она не просто мне не нравится. Я, твою мать, ее ненавижу! Ты трахал ее, Колтон. Трахал! Ее! Думаю, твой выбор чертовски очевиден. Не так ли?

— Райли…

— Знаешь что, Колтон? Меня от тебя тошнит. Я должна была довериться своему инстинкту, когда увидела тебя в первый раз. Ты никто иной как потаскун.

Когда я останавливаюсь и вытираю слезы с глаз, о которых даже и не подозревала, Колтон по-прежнему стоит там, со стоическим выражением на лице, глаза тверды, как сталь. Когда он начинает говорить, его голос низкий и беспощадный.

— Ну, если меня обвиняет в этом единственная девушка, которую я выбрал и которую теряю из-за ее непонимания и безграничного упрямства, может мне поступить соответствующе.

От его слов останавливаюсь на полпути. Как саркастично. Как обвинительно. Встречаюсь с ним глазами, и у меня перехватывает дыхание, прежде чем я успеваю закрыть их и сделать глубокий вдох, когда его слова проникают в меня. Мой мир движется по спирали в темноту, обвиваясь по ходу замешательством, которое только что стало таким ясным. Это первый раз, когда он не отрицает, что спал с ней. Он не признался в этом — слова не были произнесены — но и не отрицал. Боль поражает меня прямо в грудь, я пытаюсь дышать, пытаюсь думать, но он лишь продолжает говорить. Мое разбитое сердце разлетается на миллион осколков.

— Так я привык справляться с болью, Райли. Я не горжусь этим, но я использую женщин, чтобы скрыть боль. Я теряюсь в них, отгораживаясь от всего. — Он на секунду опускает голову, мой разум пытается объять волны потрясения от его слов.

Он только что сказал мне две вещи, и я не уверена, на какой из них мое рассеянное сознание может сосредоточиться. Его признание заставляет всплыть в моей голове слова, сказанные им несколько недель назад. Слова, сказанные им у меня дома утром после того, как мы впервые спали вместе. Как его багаж из Боинга—747 заставляет жаждать сенсорной перегрузки с помощью физического контакта — способствуя отпущению грехов кожа к коже. Но почему?

И что из этого удачного объяснения просто дерьмовое оправдание для плейбоя, пойманного на собственной лжи? Подходящий способ для мужчины, который всегда получает то, что хочет получить. Я могу любить то, что в нем сломлено, но я больше не могу мириться с ложью.

— На днях ты сказала мне, что, между нами, все кончено. Буду первым, кто признает, что это хреново, но я справляюсь единственным способом, который знаю, — говорит он.

Изучаю его лицо, вглядываясь в него так глубоко, что это меня пугает. Я вижу боль в его глазах. В его исповеди слышны неуверенность и сильнейший стыд. И это то, чего я хочу? Мужчину, который каждый раз,