Читать книгу - "Его самое темное желание - Тиффани Робертс"

когда опустил ее, его глаза были красными и блестели. — Это уже второй раз, Кинсли. Второй раз… мы почти потеряли тебя. А здесь ты так далеко от всех, от всего. Что, если снова что-то пойдет не так? Что, если…

Он сжал губы и отвернулся, его плечи затряслись от судорожного вдоха.

Кинсли подошла к отцу и обняла его, прижавшись щекой к его спине. Он положил ладонь ей на плечо.

— Я знаю, и мне жаль, что я причинила вам всем столько боли. Но я… я не могу уйти, папа.

Кинсли шмыгнула носом и крепче обняла отца.

— Я не могу обещать, что что-то не пойдет не так. Так устроена жизнь. Но быть здесь… Это правильно для меня. Это то, чего я хочу, и в чем нуждаюсь.

— Откуда ты можешь это знать, любимая? — спросила Эмили. — Ты через многое прошла, и даже не рассказала нам ни о чем из этого. О… нем.

Эйден повернулся в ее объятиях, заставляя Кинсли опустить руки, и обхватил пальцами ее плечи.

— Кто он?

Она вгляделась в лицо отца. Она любила родителей, любила их очень, очень сильно, но она не солгала, когда сказала Вексу, что они никогда по-настоящему не понимали ее.

— Я… — ее плечи поникли. — Ты мне не поверишь, если я скажу.

Эйден закрыл глаза и опустил голову. Успокаивающе выдохнув, он сказал:

— Мы слушаем.

— Мы всегда рядом, несмотря ни на что, — сказала тетя Сесилия, — но было бы намного легче помочь, если бы мы знали, что случилось, Кинсли.

Эмили коснулась руки Эйдена, привлекая его внимание к себе.

— Давай позволим Кинсли принять душ и устроиться. Дай ей немного отдышаться, — она подошла ближе к Кинсли и поцеловала ее в щеку. — Тогда ты сможешь рассказать нам. Все, чем захочешь поделиться, хорошо?

Кинсли кивнула.

— Хорошо.

Подойдя к одному из чемоданов, Эмили открыла его и перерыла содержимое, пока не вытащила одну из рубашек Эйдена и пару спортивных штанов. Она протянула их Кинсли.

— Прости, дорогая. Мне следовало подумать о том, чтобы заехать за одеждой, пока мы были в городе.

— Все хорошо. Спасибо, мам.

Кинсли вошла в ванную, закрыла дверь и тяжело прислонилась к ней, откинув голову назад и закрыв глаза. С каждым ударом сердца она ощущала пропасть, которая отделяла ее от Векса.

Кинсли положила руку себе на живот.

— Мы освободим тебя, Векс. Я обещаю, — открыв глаза, она посмотрела вниз на свой живот и улыбнулась. — А потом, малыш, я собираюсь надрать твоему отцу задницу.

Но попытка пошутить нисколько не улучшила ее настроения. Она чертовски сильно скучала по нему.

И хотя Кинсли действительно хотела рассказать семье все, она не могла этого сделать, не вспомнив каждое мгновение, проведенное с ним. Снова разбередить свежие раны, которые, вероятно, никогда не заживут.

— Нет, — прошептала она, качая головой. — На этот раз ты не будешь прятаться, Кинсли. Это не конец. Это интерлюдия. И как бы ни было больно… все еще есть надежда.

У них есть ребенок. Часть Векса растет внутри нее, и она будет нести эту жизнь, лелеять ее и защищать.

Они с Вексом снова будут вместе.

После того, как Кисли приняла душ, она оделась и присоединилась к своей семье в гостиной. Они сидели вместе с тарелками на коленях, на которых были безошибочно узнаваемые сэндвичи от тетушки Сиси. На кофейном столике ждал еще один сэндвич для Кинсли.

— Пойдем, любовь моя, — сказала Эмили, похлопав по диванной подушке. — Садись, поешь и расскажи нам.

Кинсли взяла тарелку, села рядом с матерью и, откусив кусочек, собралась с мыслями. В каком-то смысле ей казалось, что только вчера она сидела на заднем сиденье своей машины и ела сэндвич с ветчиной и сыром, который тетя Сиси упаковала для нее. В остальном казалось, что прошла целая жизнь.

— Я знаю, как все это прозвучит, — сказала она, — но, пожалуйста, просто… выслушайте меня, хорошо?

— Конечно, — сказала Эмили.

Эйден перегнулся через колени Эмили и ободряюще сжал колено Кинсли.

— Мы здесь ради тебя, малышка.

— Хорошо.

Кинсли сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и начала свой рассказ.

Удивительно, но труднее всего было рассказывать начало. Все, что она чувствовала той ночью, нахлынуло обратно — ее страх, ее горе, ее стремление жить, ее понимание того, что она вот-вот умрет. Сокрушительное одиночество от того, что находишься у черта на куличках, не сможет получить помощь, не сможет попрощаться.

Со слезами на глазах ее семья сидела тихо и слушала, как она рассказывала о том, как Векс встретил ее. О сделке, которую он предложил. Она решила не упускать из виду ничего из того волшебного, сверхъестественного, что ей довелось пережить, каким бы невероятным это ни казалось. Чем больше она рассказывала, тем легче это давалось.

Единственное, о чем она не упомянула, были ее интимные моменты с Вексом.

К концу она снова заплакала, но слезы были лишь легким катарсисом. Бремя стало легче, пусть и ненамного.

Ее мать, отец и тетя сидели в затянувшемся молчании, на их лицах читалась неуверенность, глаза были опущены. Было немного больно, но это была такая малая боль перед лицом всего остального.

Молчание нарушила тетя Сесилия.

— Однажды я видела огонек.

Эмили посмотрела на нее, нахмурив брови.

— Что?

— Когда мы были маленькими. Помнишь, как папа арендовал фургон, и мы отправились в поход в Уэльс с нашими кузенами? Было темно, и взрослые сидели у костра, пока мы играли в прятки в лесу.

Эмили нахмурилась, но вскоре ее глаза округлились.

— Я помню. Томми был так зол на тебя, потому что не мог найти. Ты прятался так долго, что мы подумали, что ты потерялась, и уже собирались сказать маме и папе, что ты исчезла. Потом ты вернулась с широко раскрытыми глазами и улыбкой.

— Я потерялась. Я была до смерти напугана. Но потом я увидела этот прекрасный голубой свет, — Сесилия улыбнулась. — Он не издал ни звука, но, клянусь, он звал меня. Я последовала за ним, и он привел меня обратно ко всем.

— Ты никогда мне не рассказывала.

— А ты бы мне поверила?

— Я… не знаю.

Сесилия усмехнулась.

— Никто бы не поверил. Но я его видела.

Она посмотрела на Кинсли и улыбнулась, в ее глазах светились тепло и понимание.

— И я верю тебе, Кинсли.

ГЛАВА 41

Лес был одновременно знакомым и чужим для Кинсли. Здесь не было ни тумана, ни кристаллов, ни пышной летней листвы. Повсюду вокруг только голые ветви. Вместо зеленого — или золотисто-красного, как до аварии, — только серые, коричневые