Читать книгу - "Воинственные фейри - Каролайн Пекхам"

оставляя ей выбора, кроме как идти в ногу со мной, пока я брал все, что хотел, из ее тугого тела. Она сжимала свои сиськи и выгибала спину, пока я безжалостно трахал ее, и тонул в ощущениях ее киски, сжимающейся вокруг моего члена.

Я крепче сжал ее горло, чтобы перекрыть доступ воздуха, а она царапала ногтями по моей руке, когда рычание восторга покинуло ее, а ее бедра задвигались быстрее в такт моим движениям.

— Моя, — прорычал я ей в губы, ослабляя хватку на ее горле в тот момент, когда она кончила, и ее крик окутал меня.

Я взорвался внутри нее от этого звука, выплеснув каждую каплю своей спермы только для нее, и застонал, когда ее ногти прочертили кровь на моей руке.

Я замер, пока мы вместе задыхались, и она перевернула мою руку, слизывая кровь и заживляя рану большим пальцем. Мой лоб прижался к ее лбу, и я улыбнулся своей темной королеве, видя, как каждый из моих разбитых осколков отражается в ее глазах. И я понял, что вместе мы создали нечто абсолютно целое.

24. Данте

Я притянул Элис к себе за бедра, ее мягкие изгибы идеально прилегали ко мне под моей футболкой, в которой она спала. Она была полностью в моем распоряжении, кровать у Габриэля казалась большой, хотя я не искал больше места, желая сохранить мою vampirina, как горшок с золотом.

— Ты сдавливаешь мне ребра, Данте, — пробормотала она во сне, и было не так-то просто заставить мои мышцы расслабиться вокруг нее. Мне нужно было подзарядить свою магию, и я всегда становился крайне собственническим, когда она была на исходе.

— Прости, bella, — усмехнулся я, выскользнул из постели в одних трусах и направился к сундуку с сокровищами, который я принес сюда.

Габриэль не жаловался на то, что я принес его, поэтому я медленно наполнял его новыми золотыми предметами, и теперь внутри меня ждала внушительная коллекция. Я повесил на шею несколько золотых ожерелий и медальонов, и они прижались к моей груди, посылая медленную струйку магии в колодец внутри меня. Мне не хватало медальона Оскура, но Леон все еще отказывался его вернуть, хотя он был прощальным подарком после смерти. Смерть, за которой он не последовал. Так что дар теперь был недействителен, и я не раз пытался украсть его обратно, но украсть у лучшего вора в Солярии было неудивительно сложно.

В данный момент он был занят на работе, похищая какие-то произведения искусства у богатого Монолирийского Медведя-перевертыша из соседнего города. Его мама Сафира обожала художника картины, за которой он охотился, и на следующей неделе у нее был день рождения, так что он был полон решимости заполучить ее.

Райдер был занят тем, что разбирался с парой мятежников в своей банде, которые в последнее время встречались все чаще и чаще. Ему приходилось иметь дело с одним из них каждые несколько дней, и у меня было ощущение, что эта проблема никуда не денется. Но когда я спрашивал Габриэля об этом, он только качал головой и говорил, что сейчас нам не стоит беспокоиться. И это меня не особенно успокаивало. Мне нравилось быть готовым к боям, так что если кто-то из Лунных планировал восстать, я хотел быть готовым. Но, как и подобает Габриэлю, он не стал сообщать мне никаких подробностей и велел довериться его видениям. Я доверял его видениям, но все равно было обидно, что я не могу сам увидеть, что произойдет.

Сейчас он кружил в небе и купался в лучах восходящего солнца, чтобы восстановить свою магию. Проводя здесь так много времени, я понял, насколько защитными бывают Гарпии. Он постоянно наблюдал из окон и охранял это место магическими замками и защитными заклинаниями, которые позволяли только нам пятерым пройти через них незамеченными. У меня было такое чувство, что если кто-то еще войдет сюда без нашего разрешения, его разнесет на куски еще до того, как он успеет поздороваться. Но я нисколько не был против этого, потому что это означало, что Элис в безопасности. Габриэль обеспечивал мне такую безопасность, которую я до этого чувствовал только в доме моей семьи. Это место тоже стало таким, маленьким убежищем над всем городом, куда не могли добраться другие фейри.

— Возвращайся в постель, Данте, — сонно простонала Элис, пытаясь спрятаться от золотого света, проникающего сквозь щель в шторе.

Я надел несколько золотых колец, пару тяжелых браслетов и золотой пояс на талию, который приятно холодил мою плоть, затем снова забрался под одеяло и притянул к себе мою девочку. Она извивалась, задыхаясь от холода металла, целующего ее тело, а я ухмылялся, держа ее в ловушке.

— В кои-то веки я получил тебя в свое полное распоряжение, и ты ждешь, что я дам тебе поспать, carina? — я дразнил ее, покусывая челюсть, раздвигая ее бедра и укладывая свой вес между ними, мгновенно становясь твердым для нее.

— Я не работаю по утрам, — простонала она, снова закрывая глаза, но игривая улыбка натянула ее губы.

Если она хотела, чтобы я работал ради ее внимания, я был более чем счастлив играть в ее игру.

Я не спеша провел ртом по ее челюсти до уха, заставляя ее дрожать под собой. Затем я заговорил с ней на своем родном языке, зная, как это повлияет на нее, ведь она догадывалась обо всех грязных вещах, которые я мог сказать. — Hai bisogno di un promemoria che sei mia. (п.п. Тебе нужно напоминание о том, что ты моя.)

Она издала придыхательный звук, повернув губы ко мне, чтобы потребовать поцелуя, но я не дал ей его в губы. Я опустил голову, чтобы поцеловать ее горло, затем ключицу, двигаясь вниз между ее грудей, задирая футболку, чтобы получить доступ к ее обнаженной коже. Я провел ртом вниз по ее животу до края ее маленьких трусиков, затем зажал материал между зубами.

— Габриэль, — вздохнула она, и я зарычал.

— Данте, — резко поправил я, электричество выплеснулось из меня и ударило ее за этот промах.

— Ах! — вскрикнула она и ударила меня ногой. — Нет, Drago, Габриэль здесь.

С нас слетело покрывало, и я с проклятием повернул голову, обнаружив Габриэля, сидящего на подоконнике со сложенными за спиной крыльями и озадаченным выражением лица. Лоза его изготовления обвилась вокруг покрывала, стягивая его полностью с кровати, а затем исчезла.

— Доброе утро, Элис, — обратился он к ней с дьявольским выражением в глазах, и я зарычал, поднимаясь на колени.

— Сегодня утром она