Читать книгу - "Реквием по любви - Людмила Сладкова"

— Лиза? — Аркадий тоже поднялся, и поглядывал с тревогой.

— Я не хочу…не хочу знать, что было дальше!

— Придется…

— Этот человек — моя мама? Вы изменяли своей жене, с самым близким мне человеком? А я — ваша дочь? И Дмитрий — мой брат? Все верно? Ничего не упустила?

Еще секунда, и она разревется. Слезы уже застилали глаза. Не сдержит. Не сможет.

У Похомова задергался глаз. В зловещей тишине раздался его разгневанный рев:

— Что?!

— Я…

— Что за х*рню ты вбила в свою голову? — Бушевал мужчина. — Как такое, вообще, на ум пришло?

— А что я должна была подумать? — Тоже дала волю эмоциям Карпова. — Вы же, все, так прямо и четко объяснили! Ни ребусов, ни загадок! На мой вопрос, насколько близко вы знали мою маму, ответ был — очень близко! Черт, побери! Так, что же?

— Да, что угодно! Только ни это! Мариша никогда не опустилась бы до подобного! Она была самой преданной и верной женщиной, из всех известных мне! Не смей осквернять ее память подобными мыслями! Это ж надо…

— Я в состоянии сама делать выводы…

…В жизни, жене не изменял! Не после всего, что перенесла из-за меня…

…И указывать мне не надо…

…Твою мать любил, не отрицаю. Она была мне очень дорога…Очень!

…Понимаю, что вы такой важный и сильный…

…Но, жене не изменял!

Оба замолчали, не в силах перекричать друг друга. Лизавета осознала, наконец, смысл сказанных слов. Дима не ее брат! Облегчение накатило такой неимоверной волной, что поддавшись порыву, девушка ринулась в объятия Аркадия. Вцепилась в него, что было сил. Не оторвать. Ни сдвинуть.

— Спасибо!

— Ты чего это…

— Спасибо Вам! Огромное!

— За что, олененочек?

— Что, не изменяли жене. Что, не являетесь, моим отцом. Что…

Девушка изумленно отстранилась:

— Любили мою мать? И, Вы, тоже?

— Тоже?

— Совсем недавно, мне уже говорили…подобное.

Поразмыслив несколько секунд, мужчина свирепо выдавил:

— Макар!

— Да.

Мужчина помрачнел. Поднял ее стул. Мягко надавив на плечи, заставил сесть. Карпова и не сопротивлялась.

— Давай, все по порядку. Сначала меня выслушай. Потом, вопросы задавай. Хочу, чтобы ты верной информацией владела. И не выдумывала невесть что.

Сил хватило на слабый кивок.

— На зоне, я встретил человека. Великого человека. И ужасного. Кирилл Черчесов. Вор в законе, по прозвищу Черчилль. — Долгий взгляд прямо ей в глаза. — Твой отец.

Лизавета, не желая верить в эти жестокие слова, зажмурилась.

Ее отец — уголовник! Какая прелесть!

— Воспитанник детского дома. — Продолжал между тем Аркадий. — Рос там вместе с младшим братом, Борисом. Как покинули его стены, оба пошли по тропе…что, по ту сторону закона. Дела они проворачивали такие, что мороз по коже. К своим тридцати пяти годам, Кирилл подмял под себя половину России. Его боялись. Его боготворили. К нему, на поклон, даже, зажравшиеся москвичи наведывались. Москвичи! Независимые. Гордые. Не признающие правил! Прозвище свое получил, потому что великолепным стратегом был. И бизнесменом. Принципиальный, до жути. Но, справедливый. Наркоту в свои города не пускал! Пунктик у него был — за здоровый образ жизни. О нем, говорить могу сутками. Но, я отвлекся. На зоне, ко мне подошел. Шестерки ему уже доложили про меня. Решил глянуть сам, кто я таков. Подбодрил. По совести, говорит, поступил. Как мужчина! Взял под свое крыло. Меньше, чем через полгода, брат его Боря-прокурор, вытащил нас на свободу. Не побег! Выпустили. Черчилля, вообще, надолго закрыть не удавалось никогда.

— Прокурор? — Хоть и трясло Лизавету порядком, голос звучал ровно. — Я помню Бориса. Смутно. Одно, лишь, детское воспоминание, и то на кладбище. Он работал в органах?

Аркадий рассмеялся.

— Это твой дядька родной. Нет, конечно. С ментами ладил хорошо. Договаривался на раз-два. Знал, кому на лапу дать. Вот и прозвали, Борька-прокурор. Хоть и бесился из-за этого, и морды бил. Один хрен, прилепилось оно к нему.

— Ясно.

— Кирилл дал мне все. Защиту и безопасность семьи. Заработок. Большой. Стабильный. Взамен, верен был им, с Борькой, как пес! Я обязан ему многим. Позже, спустя несколько лет, в нашем окружении появился Макар. Боря его из какой-то передряги вытащил, да на ноги поставил. Он нормальным мужиком был. Надежным. Преданным.

— Что же его так изменило?

— Твоя мать…

Хриплый крик застрял в горле. Выходит, Заруцкий не врал! Ей нужна была передышка. Нужен был глоток свежего воздуха. Кислорода. Голова шла кругом. Но, мужчина продолжал.

— Десять лет, бок о бок с ними, не смотря на все трудности, пролетели быстро. Его авторитет в наших кругах становился неоспоримым. И вот, однажды, мы встретили Марину…

Чтобы скрыть дрожь в пальцах, крепко обхватила собственные плечи. В комок сжалась. Хотелось превратиться в насекомое, и забиться в ближайшую щель.

— Она не просто ворвалась в нашу жизнь. — Взгляд Аркадия Михайловича стал отстраненным. В нем было столько тепла, нежности и боли, что щемило сердце. — Она перевернула ее с ног на голову. Все произошло внезапно. В одном из складов, на окраине Питера. В самый разгар переговоров, раздался женский вопль — «Кирилл!». Все умолкли, уставились в сторону, откуда шел звук. Думали, к Черчесову кто…за ним бабы веретеном вились, как известно. Увидели мы девушку. Молодую. Тогда ей всего-то двадцать пять было. Красивая! Волосы, как медь. Словно, солнцем слепят. В брючном костюме, модница. Из сумочки, перекинутой через плечо, тетради торчат. Преподаватель, сразу смекнули. Однако, смотрела она вовсе не в сторону Черчилля. Если точнее, нас не замечала, вообще. Кириллом оказался мальчишка, лет одиннадцати, школьник. Забрался на самый верх кучи, из мешков цемента. Метров пять над землей. Пытался там спрятаться. Как хотите, говорит, Марина Леонидовна, а домой я не пойду! Она его уговаривала сначала, мол, классный руководитель, ответственность за тебя несу, а ты шляешься, везде, как беспризорник. Малец упертый попался. Боялся домой идти, так как родители пьющие. А еще больше детского дома боялся. Что заберут. И, знаешь, что на это твоя мать ответила? Костьми лягу, а в детский дом тебя не отдам! И пятерку по английскому поставить пообещала. Только после этого мальчишка спустился. И руку в ее ладонь вложил. Доверчиво так. По-детски совсем. Я живо Димку своего представил, и проникся к девушке с первых же минут. Оглядевшись, понял, что не один такой. Макар, не мигая на нее уставился. По струночке вытянулся. Бедного мужика, аж трясло всего. А Кирилл…выглядел потерянным. Даже, смущенным что ли. Хмурился, да кулаки сжимал. В этот момент, они нас заметили. Мальчишка подался вперед, запыхтел как паровоз. Бегите, говорит, Марина Леонидовна. Я их задержу! Ух, бандиты! Чтоб ты понимала, Лиза, речь идет и толпе вооруженных мужиков, около тридцати человек. Черчилль улыбался, глядя на парнишку. Наверняка, себя в его годы вспоминал. Очарован был его смелостью. А тут Маришка, возьми, да и ляпни — это плохое слово, Кирюша! Все мы граждане одной страны. И сейчас, нам лучше удалиться, чтобы не мешать, этим самым, гражданам, отрывать друг другу головы! Продолжайте, господа! Впервые, за десять лет, я видел, как Черчесов смеется! Наблюдал, ранее, улыбку. Оскал, легкий смешок. Но, такой откровенный гогот, доводящий до слез — никогда.