Читать книгу - "Завоеватель сердец - Джорджетт Хейер"

Рауль содрогнулся.

– Эй, ты замерз, друг мой? – осведомился Фитц-Осберн.

– Нет, – коротко ответил Рауль и отвернулся.

Они плыли на север; к полуночи ветер, постоянно усиливавшийся, перешел в настоящий ураган. Высокие валы перекатывались через палубу, шпангоуты стонали от нагрузки, а полуобнаженные моряки, обливаясь потом и стряхивая с себя соленую воды, начали спускать и брать рифы у парусов. Стараясь перекричать рев ветра, они работали не покладая рук и бесцеремонно отталкивали в сторону высокородных господ, если те путались у них под ногами.

Фитц-Осберн поник, погрузившись в непривычное молчание, и вскоре забился в какой-то темный угол, чтобы уединиться со своей морской болезнью. Д’Альбини поначалу презрительно фыркал в его адрес, но огромный вал, куда выше всех предыдущих, быстро отправил его вслед за сенешалем. Ив, паж герцога, свернулся жалким клубочком на своем тюфяке в каюте и закрыл глаза, чтобы не видеть разбушевавшейся стихии. Услышав, как засмеялся его господин, он содрогнулся, но глаз не открыл, даже в ответ на просьбу герцога.

Сам же Вильгельм поднялся со своего ложа из шкур и, закутавшись в накидку из грубой ворсистой шерстяной ткани, вышел на палубу. Рауль и Жильбер стояли подле входа в каюту, держась за стенки, чтобы не упасть. Рауль схватил герцога за руку.

– Осторожнее, сеньор. Минуту тому Жильбера едва не выбросило за борт, прямо в море.

Герцог всмотрелся в темноту. Огни прыгали на волнах; он сказал:

– Нынче ночью мы потеряем несколько малых кораблей.

Ударившая в борт волна окатила их дождем брызг.

– Монсеньор, оставайтесь в каюте! – взмолился Рауль.

Герцог смахнул влагу с волос и лица.

– Я останусь там, где стою, Хранитель, если только меня не смоет за борт, – заявил он, цепляясь за поручень.

Перед самым рассветом ветер унялся и в сером зареве показалось море цвета свинца, на котором мертвая зыбь угрюмо качала «Мору». Утомленные штормом корабли медленно вошли в гавань Сен-Валери в Понтье, встав там на якорь.

Уже наступила ночь, когда герцог наконец подвел точный итог потерям. Несколько малых кораблей действительно затонули, равно как и несколько лошадей и кое-какие припасы смыло за борт, но в целом ущерб оказался не слишком значительным. Герцог, распорядившись не распространять панические настроения, созвал капитанов кораблей вместе с плотниками на совещание, чтобы выяснить у них, какой ремонт необходимо провести, прежде чем флот снова сможет выйти в море.

Когда с этим было покончено, случилась очередная задержка, вызвавшая недовольство солдат. Ветер переменился и устойчиво задул с северо-востока, так что никакое судно, вышедшее из Понтье, не смогло бы достичь Англии. Дни проходили за днями, а встречный ветер упрямо не желал менять направления. Люди начали искоса поглядывать на герцога, перешептываясь, что поход этот явно затеян против воли Господа.

Дурные предчувствия охватили и многих баронов; среди солдат даже случилась попытка мятежа, и недовольное перешептывание сменилось открытыми проклятиями.

Герцог же не проявлял ни малейшего нетерпения или тревоги. С мятежниками он разобрался одним махом, положив конец открытому неповиновению, а на встревоженные взгляды своих баронов отвечал жизнерадостной бодростью, которая изрядно поднимала им настроение. Но положение постепенно ухудшалось, и на десятый день стоянки в порту Вильгельм призвал к себе графа Понтье, поделился с ним кое-какими соображениями и устроил пышную церемонию для своей армии.

Были выкопаны останки праведника Святого Валерия; их пронесли во главе процессии вокруг всего города. Перед святыми мощами шли епископы Байе и Кутанса в парадных мантиях; состоялась торжественная служба, во время которой клирики воззвали к святому с мольбой изменить направление ветра и таким образом подтвердить праведность всего предприятия.

Воины, преисполненные одновременно надежды, скептицизма и благоговейного страха, преклонили колени. На город опустилась мертвая тишина; люди не сводили глаз с трепещущих штандартов в гавани; они облизывали пальцы и поднимали их над головами, проверяя, откуда дует ветер. Так прошел час. Солнце превратилось в раскаленный алый шар, тонущий за горизонтом на западной стороне неба. Собравшиеся начали перешептываться; их голоса походили на утробный рык злобного чудовища. Рауль исподтишка метнул взгляд на герцога и увидел, что тот стоит на коленях, молитвенно сложив ладони, и наблюдает закат солнца.

Зарево угасло; на ряды коленопреклоненных участников похода начала наползать ночная прохлада; ворчание становилось громче, и время от времени его пронизывали отдельные недовольные голоса.

И вдруг Фитц-Осберн вскочил на ноги.

– Смотрите! – вскричал он, показывая на гавань. – Ветер стих!

Тысячи голов повернулись туда; армия замерла в молчании, и посторонний наблюдатель успел бы досчитать до шестидесяти. Штандарты бессильно обвисли на мачтах; ветер умер вместе с солнцем.

Герцог, метнув в ту сторону один быстрый взгляд, поднялся на ноги.

– Святой сказал свое слово! – провозгласил он. – Возвращаемся на корабли! На рассвете задует попутный ветер, который и пронесет нас через море к цели.

Похоже, святой и впрямь сказал свое веское слово. Грядущий день занялся ясным, безоблачным, а с юго-запада подул устойчивый ветер. Флот, быстро подняв якоря, в строгом порядке покинул гавань Сен-Валери.

Прекрасная погода дала «Море» полную возможность наглядно продемонстрировать свое превосходство. К закату она намного опередила остальные корабли эскадры, а ночью вообще потеряла их из виду.

Утром герцога разбудила встревоженная депутация, сообщившая ему, что «Мора» осталась одна. Он, зевнув, заявил в ответ:

– Надо не забыть рассказать герцогине, как безупречно проявил себя подаренный ею корабль.

– Милорд, сейчас не лучшее время для шуток, – возразил Ральф де Тони. – Мы опасаемся, что наш флот перехватили корабли Гарольда.

– Мой славный Ральф, – ответил герцог, – в Диве я получил донесение – английский флот вынужден был вернуться в Лондон для пополнения запасов продовольствия. Пришли-ка ко мне моего камердинера и не шарахайся от каждого куста, как та пуганая ворона.

Вскоре он, выйдя из каюты, обнаружил, что встревоженные бароны собрались на корме, пытаясь разглядеть вдали хоть какие-нибудь признаки остальных кораблей эскадры. При виде баронов Вильгельм расхохотался; они, обернувшись словно ужаленные, увидели, что он преспокойно поглощает свой завтрак. В одной руке герцог держал кусок холодной оленины, а в другой – ломоть хлеба, попеременно впиваясь в них зубами.

Д’Альбини, шагнув к нему, сказал:

– Сеньор, умоляю вас, давайте повернем назад! Здесь мы оказались совершенно беззащитны; к тому же мы уверены, что с нашим остальным флотом произошло какое-то несчастье.

Не прекращая жевать, герцог с набитым ртом ответил: