Читать книгу - "Королева Виктория - Виктория Холт"

Меня не было в этот момент, а когда я вернулась, мне тут же сообщили о происшедшем. В панике я бросилась в спальню Альберта. У него были ссадины и ушибы на лице, он лежал в постели, явно потрясенный падением.

Так удачно получилось, что с нами был Штокмар, с которым мы встретились в Саксен-Кобурге. Он немедленно занялся Альбертом и сказал мне, что повреждения не настолько серьезны, как он первоначально опасался. Кучер пострадал значительно больше, а одну из лошадей пришлось пристрелить.

Я была в ужасе. Несчастья могут поразить нас каждую минуту! Я благодарила Бога за спасение Альберта. Он быстро поправился, и мы могли провести день его рождения в Розенау, что доставило нам большое удовольствие.

Альберт и Штокмар проводили много времени вместе; я смеялась над ними, говоря, что они обсуждали свои недомогания так же заинтересованно, как генералы, составлявшие планы военных действий. Альберт взглянул на меня печально.

— Милое дитя, — сказал он, — я надеюсь, что ты будешь счастлива. Это прозвучало странно, и только позднее я поняла — он знал, что его ожидает.

Луи Гессен-Дармштадтский приехал к нам еще раз. Узнав его чуть ближе, я решила, что он подходит для Алисы. Да и он ей явно нравился. Я заметила, что у нее было несколько интимных разговоров с Викки, которая разъяснила ей обязанности женщины в супружестве. Интересно, показала ли ей Викки одно из моих писем, которое я послала ей вскоре после рождения Вильгельма.

В нем я писала: «В природе мужнин всегда есть некоторое презрение к нашему бедному жалкому полу — потому что иначе его не назовешь, так как мы, несчастные создания, рождены для удовольствия и развлечения мужчин. Даже дорогой папа не вполне свободен от этого недостатка, хотя он этого и не признает…»

Что ж, быть может, зная все, мы все же идем на это, как готовилась поступить моя милая Алиса. Я убедила Альберта поговорить с Луи, и оказалось, что молодой человек был бы очень рад жениться.

— Он рассудителен и умен, — сказала я. — С ним легко иметь дело. Он уже почти стал членом семьи. Мне нравится его загорелое обветренное лицо. Я придаю большое значение внешности, но это отнюдь не необходимое условие.

Альберт взглянул на меня, по своему обычаю, с нежным упреком и сказал, что, по его мнению, препятствий нет никаких ни с одной из сторон.

В тот вечер у нас были гости, но я заметила, как Луи и Алиса о чем-то очень серьезно разговаривали. Я подошла к ним, и Алиса прошептала:

— Мама, Луи просил меня стать его женой. Могу я просить вашего благословения?

Я ласково ей улыбнулась и прошептала, что сейчас этот разговор неуместен. Мы поговорим попозже.

Альберт был со мной, когда я послала за Алисой и Луи. Мы сказали юной паре, как мы рады за них. Это был очень счастливый вечер.

Мне никогда не забыть тот март. Мама была нездорова. У нее образовалась опухоль под мышкой, и сэр Джеймс считал, что она не поправится, пока опухоль не удалят.

Операция была сделана, и мы думали, что она поправляется, когда вдруг услышали, что она сильно простудилась. Сэр Джеймс сообщил нам, что ее состояние внушает опасения. Альберт и я тотчас же отправились во Фрогмор.

Мама лежала на софе, на ней был красивый легкий пеньюар. При виде ее я почувствовала облегчение, но потом поняла, что цвет ее лица обманул меня благодаря опущенным шторам.

— Альберт и я приехали, как только узнали, — сказала я и, опустившись на колени, взяла ее руку и поцеловала.

Мама смотрела на меня отсутствующим взглядом. Я оглянулась на Альберта, положившего мне руку на плечо, и меня осенила жуткая мысль, что мама не узнает меня. Альберт обнял меня.

— Мы останемся здесь на ночь, — сказал он.

Сон был невозможен. Я знала, что она умирает, и испытывала ужасное раскаяние. Картины из прошлого мелькали в моей памяти. Мне не было покоя.

Рано утром — еще до четырех часов — я встала и пошла к ней в комнату. Она лежала неподвижно. Глаза ее были открыты, но она меня не видела. Позже я опять пришла к ней, но все было кончено. Она умерла. Альберт успокаивал меня.

— Это неизбежно, любовь моя, — говорил он.

Я прижималась к нему. Он понимал мое раскаяние. Я была в очень угнетенном состоянии. Я перечла мои дневники, все те жестокие слова, которые я писала о маме. Как ужасно… такой разрыв между нами! А мама ведь только старалась защитить меня. Лецен и я говорили о ней ужасные вещи, а она желала только моего блага. Все это объяснил мне Альберт.

И мне теперь очень хотелось объяснить все маме, сказать ей, что я не всерьез писала все эти жестокости. Я хотела, чтобы она знала… Погрузившись в скорбь, я никуда не выходила, никого не принимала.

Альберт вразумлял меня. В обществе пошли разговоры. Я странно вела себя. Из-за дедушки я не должна была даивать повод считать себя странной. Люди только того и ждали, чтобы начать распускать сплетни, всякую порочащую меня ложь.

Я должна перестать тосковать. Я была не права перед мамой, но я осознала свою вину и сожалела о том, что было. Вина лежала не только на мне, но в большей степени на моем окружении. Я ведь была еще дитя. Так он говорил мне и убеждал меня относиться ко всему разумно.

Я заставила себя поверить Альберту. Снова начала выходить. Я даже смеялась и веселилась. Прошло время, и я увидела все в ином свете. В конце концов, мама не стала совершенством только потому, что умерла. Она и в самом деле старалась выдвинуться на первый план, она грубо вела себя с дядей Уильямом и не проявляла доброты к тете Аделаиде.

Я должна быть разумна. Я сожалела о том, что я сделала дурного. Но я была молода и неопытна. И все же мне хотелось бы объяснить маме кое-что.

Берти вернулся из Ирландии в Кембридж. Усилия Викки найти ему невесту не увенчались успехом. Мы все больше и больше думали о датской принцессе Александре. Датская королевская семья не представляла собой ничего особенного, но Викки писала, что Александра — самая красивая из принцесс.

— В таком случае, — сказала я, — мы не станем говорить о ней Берти. Пусть он не подозревает о ее существовании, пока мы не найдем для него более подходящую принцессу.

К сожалению, брат Альберта Эрнст был против союза между нами и Данией — как и все немецкие родственники. Он написал Берти, советуя ему отказаться от этого брака. Поскольку Берти услышал об этом впервые, он был очень заинтригован. Альберт рассердился на Эрнста и написал ему письмо, полное упреков.

Мы все обсудили. И устроили Берти встречи с принцессой Мейнингенской и дочерью прусского принца Альбрехта. Ни та, ни другая не произвели на него ни малейшего впечатления. Дочь Фридриха Нидерландского была слишком некрасива. У Луи Гессен-Дармштадтского была сестра, но, поскольку Алиса, выйдя замуж, входила в эту семью, мы не желали двойных связей.

Получалось так, что Александра оставалась единственной, и, поскольку все говорили о ее изумительной красоте, было вполне вероятно, что Берти не станет возражать.