Читать книгу - "Единственное желание. Книга 2 - Надежда Черпинская"

загривке щетину, прыгнул, точно норовя оседлать исполинскую тушу. И, не давая сбросить себя, нанёс удар куда-то в голову вепрю, завертевшемуся как на раскалённых углях. Он, очевидно, бил в глаз или ухо, Шеали точно не мог рассмотреть. Но после первого же удара у кабана подкосились ноги.

Рука полукровки взлетела и опустилась ещё пару раз. Грузное тело кабана застыло неподвижно, окровавленный нож торчал из его правого глаза.

Кайл разжал руку, медленно сползая на снег, вскинул тёмную голову и, не поднимаясь с колен, спешно подполз к Ратуру.

***

Багровые ручейки торопливо прокладывали свой путь, разбегались по белому савану снега, вырисовывали затейливый узор. На фоне этого алого пятна лицо отца казалось почти прозрачным, и кровавые росчерки горели на нём как рубины.

А дальше… жуткая кровавая мешанина. Не поймёшь где плоть, где одежда, где кости.

Кайл замер растерянно, не зная, чем помочь, что сделать. Он никогда прежде не видел столько крови сразу. Он никогда прежде не ощущал себя столь беспомощным и никчёмным.

Полукровка нерешительно дотронулся до руки своего милорда, посиневшие пальцы Ратура медленно сжались в кулак, дрогнули веки, тёмные глаза сверкнули на обескровленном лице.

– Сейчас, я сейчас… – зашептал торопливо юноша, наклоняясь над раненым.

Но что он мог сделать? Перевязать раны, остановить кровь… А если кровь всюду, и тело превратилось в одну огромную смертельную рану! Что делать тогда?

Кайл поспешно скинул свою куртку, бережно укрыл ею изувеченного хозяина Эруарда, заботливо и нежно, как мать укрывает младенца.

– Потерпите!

– Не трудись! – тихо-тихо прохрипел Ратур. – Такое не вылечить. Пришло моё время, сынок.

Кайл замотал головой.

Осознание произошедшего заполняло его постепенно, как талые воды, и он захлёбывался от понимания этой непоправимости.

Ничего не изменить! Ничего не исправить! Ничего не вернуть!

– Он жив? – тихий настороженный голос за спиной.

Кайл мгновенно вскочил на ноги.

Желание ударить Шеали оказалось почти непреодолимым. Садануть в лицо кулаком, сбить с ног, опрокинуть в снег, и бить, бить, бить эту мразь, пока его самодовольное лицо не превратится в кровавую кашу!

Сейчас лицо юного милорда скорее выглядело подавленным и перепуганным до смерти, чем самодовольным, но это ничего не меняло.

– Пошёл прочь! – прошипел полукровка. – Убирайся, Шеали! Ты! Это всё ты! Ты всему виной! Трусливый слизняк! Ты бросил его! Ты бросил его умирать!

– Я просто растерялся… Я не знал, что делать… – всхлипнул тот. – О, Небеса! Я же не хотел!

– Убирайся, Шеали! Или я тебя убью! Клянусь, я убью тебя! – заорал Кайл, сжимая кулаки.

– Тише! Усмири свой гнев! – одёрнул юношу раненый. – Я не хочу тебя видеть таким. Особенно теперь. В последний свой час… Не ссорьтесь! Прошу!

Кайл покорно склонил тёмную голову, снова опускаясь подле распростёртого на снегу тела.

– Вам теперь надо быть заодно. Вместе держаться. Вам двоим и моей Кее. Вы должны её оберегать, мою девочку. Вы оба, – шептал Ратур тихо и торопливо, словно опасался не успеть договорить. – Обещай мне, что не станешь его винить в моей смерти!

Кайл распахнул сверкающие от слёз глаза, не веря своим ушам.

– Обещай, Кайл, что никому не скажешь, что это Шеали виноват! Скажи… Я сам. Возомнил о себе, старый самоуверенный глупец! Полез на рожон, вот и получил по заслугам. Знаю, я учил тебя всегда говорить правду… Теперь прошу об ином. Не смей никому говорить, о том, что здесь случилось! Особенно ей, Келэйе. Кайл, ты меня слышишь? Обещаешь?

– Да, – выдохнул полукровка, с ненавистью посмотрев на притихшего Шеали. – Я сделаю всё, что попросите! Всё, как скажите, отец!

– Отец… – короткая улыбка осветила искажённое мукой лицо. – Как редко ты называл меня так… А мне так радостно слышать это слово из твоих уст, сынок! Вот, хоть теперь ты не боишься сказать это…

– Впредь я буду называть вас только так, отец! Только так! Каждый день! Каждый час! Только не оставляйте нас! Не оставляйте меня! – Кайл прижался щекой к ослабевшей ладони.

– Я всегда с тобой, – снова улыбнулся Ратур.

И сердце мучительно сжалось.

Когда-то именно это сказала его мать… А на рассвете она умерла.

А теперь проклятие отнимало у него самого родного и любимого человека! Ненавистное лэмаярское проклятие, от которого ему никогда не избавиться.

– Шеали, приведи Талвара и остальных! – тихо велел милорд. – Мне надо успеть сказать им… Пока я ещё могу говорить. Кайл, не позволяй мне уйти, пока я не оглашу свою последнюю волю!

– Я не позволю, – глотая слёзы, пообещал юноша. – Я стану держать вас за руку и никуда не отпущу!

– Если бы так было можно, люди никогда не разжимали бы рук, – улыбнулся Ратур. – Я не боюсь смерти. Я достаточно прожил. Воспитал двух прекрасных детей. Вы – моя гордость. И мне не страшно умирать, потому что вы – моё продолжение. Я буду жить, пока вы помните меня, сынок…

Нечеловеческая сущность Кайла слышала, как поскрипывал снег у него за спиной – удаляющиеся шаги Шеали затихали вдали, как сбивчиво выстукивало ритм сердце милорда Ратура, словно цеплялось за жизнь из последних сил, как где-то вдали нарастал гул взволнованных голосов.

Но всё это оставалось где-то там, в стороне от вещей действительно важных. Единственно важных.

Эта прощальная улыбка и бледная рука отца, которую Кайл грел в своих ладонях – единственное, что имело смысл. Это всё, что возьмёт он с собой за Грань Мира, когда настанет и его черёд.

***

– Ну-ка! В сторону! – Талвар грубо отпихнул полукровку, встал на колени прямо в окровавленный снег.

Прежде он никогда не позволял себе такого. Столько резкости в его голосе слышать не доводилось, и Кайл даже сейчас, погружённый в собственные горестные мысли, не смог не заметить этого.

Лицо седовласого воина превратилась в бледную суровую маску. Понимая, что творится сейчас в душе рыцаря, задеревеневшей от жизненных испытаний, как руки рыбака от морской соли, но сейчас уязвимой, как открытая рана, юноша легко простил ему эту грубость. Только подивился слегка.

Изумление промелькнуло и в тёмных глазах Ратура, но, прежде чем он успел сказать хоть слово, Талвар осторожно приподнял куртку Кайла, насквозь пропитавшуюся кровью, и с тяжким вздохом опустил её обратно. Многое он повидал на своём веку, но теперь, при взгляде на изувеченного милорда, не смог сохранить лица.

– Что ж ты, старый