Читать книгу - "Жили-были двое - Екатерина Риз"

Митя рассмеялся и вывернулся из его рук.

Вскоре он придумал, чем заняться, достал из шкафа матери папки с её отпечатанными на бумаге историями, и, подражая отцу, принялся их разбирать. Читал, просматривал, складывал в аккуратную стопочку рядом. Толя поневоле заинтересовался, отвлёкся от работы и переключился на Сашины истории. Знал, что она для Митьки сказки пишет, Саша ему сама в этом со смехом призналась, но что в таком количестве, настолько обстоятельно, да и на детские сказки это похоже не было, полноценные истории, Ефимов не ожидал.

— Это всё мама написала? — решил он уточнить у сына.

Митя же в ответ воскликнул:

— Мы вместе! Мы вместе с мамой придумываем, а она потом записывает.

Толя сына по волосам потрепал.

— Здорово. И получается здорово. Вы молодцы.

Митя довольно улыбнулся.

— Нас в Интернете читают.

— Я же говорю: молодцы. Просто я думал, что мама пишет сказки, про зайчиков и собачек, судя по её рассказам, а тут…

— Волшебство! Как в Гарри Потере!

— Да, волшебство. — Толя ещё пробежал глазами текст. — Оставишь мне почитать? Не убирай.

Митя согласно кивнул.

— Хорошо. — И добавил: — Мне нравится про рыцаря из прошлого. Как он попал к нам.

— Я обязательно почитаю, — пообещал Толя.

К его неожиданности, ближе к полудню появилась Валентина Николаевна. Услышав звонок в дверь, Толя в первый момент решил, что это врач, пришла раньше ожидаемого часа, а, узрев на пороге квартиры… кхм, тёщу (наверное, именно так следовало называть Сашину тётю, за неимением других близких родственников), всерьёз растерялся. Пусть и на минуту, но всё же. Затем вспомнил, что нужно улыбнуться, как можно приветливее, чтобы произвести первое и должное впечатление (хотя, какое уж тут впечатление после всего, что было) и дверь пошире распахнул, приглашая женщину войти.

— Валентина Николаевна! Вы весьма вовремя.

Та смерила его, точнее, даже ощупала его придирчивым взглядом, порог квартиры переступила, и всё ещё молчала, видимо, делая для себя какие-то выводы и принимая решения. Затем чуть ворчливо начала:

— Я вовремя, — проговорила она. — Если бы я сама Саше не позвонила, и не знала бы ничего!

— О чём?

— Что Митя заболел!

— А, это. Так я дома пока.

Ефимов мог поклясться, что Валентина Николаевна закатила глаза после его слов. Правда, в этот момент она отвернулась, чтобы расстегнуть кофту и разуться, поэтому поручиться он не мог. Но знал, чувствовал, поклясться мог, что она это сделала.

— Митя, Митенька, ты где?

— Тут, — отозвался Митя неожиданно хрипло, а Толя распахнул перед своей новой родственницей дверь в детскую.

— Я только заставил его в постель лечь.

— Как это — только заставил? У него температура, ему нужно лежать и лежать.

— Валентина Николаевна, вы же лучше меня знаете, что это невозможно, удержать его в постели. У этого ребёнка пропеллер в одном месте.

Ему достался особенный взгляд, неожиданно похожий на Сашкин — столь же предостерегающий и вспыхнувший материнским возмущением, и Ефимов смущённо примолк. Только наблюдал, как Валентина Николаевна подходит к детской кровати, целует внука, тщательно проверяет температуру, прижавшись губами ко лбу мальчика. И самое удивительное, отстранившись, Валентина Николаевна выглядела куда спокойнее. Кажется, женщинам это от природы дано — измерять температуру лишь прикосновениями. Толя вот ничего не чувствовал, только ночью, когда от Митьки реально пыхало жаром.

— Как ты умудрился простыть, — принялась причитать новоявленная тёща Ефимова. — Сколько раз тебе было сказано, чтобы не бегал раздетым. Что за манера носиться по улице?

Толя плечом к стене привалился, сложил руки на груди, а сам усмехнулся. И повторил:

— Пропеллер в одном месте.

— Да, весь в отца, — решительно заявила Валентина Николаевна, а Ефимов лишь шире улыбнулся.

— Приму это, как комплимент.

Валентина Николаевна одарила его выразительным взглядом, головой качнула, но было заметно, что её сопротивление пошло на убыль. Спросила:

— Вы хоть ели?

— Сырники доели, — сознался Митя. На бабушку взглянул с надеждой. — Пончиков пожаришь?

— Никаких пончиков, — воспротивилась та. — Я капусты вилок купила, сейчас тесто на кулебяку поставлю.

— И плюшек! — молнией среагировал Митя.

— И плюшек, — согласилась Валентина Николаевна. А, проходя мимо Толи, не утерпела и сказала ему: — А ты не стой, поезжай, куда тебе там надо.

Толя от её тона слегка растерялся.

— Куда поезжай?

— Я не знаю, у тебя что, работы нет? Я с Митей останусь, врача дождусь. А мужику дома с ребёнком сидеть не дело. Работа у тебя есть? Вот и поезжай.

Толя лишь головой качнул, попав под такую раздачу.

— Валентина Николаевна, в вас пропал талант пробивного управленца.

— Нечего ко мне подмазываться незнакомыми словами, — отмахнулась от него тёща, но выглядела при этом польщённой.

Толя подошёл к кровати, облокотился на второй ярус, на котором Митя лежал, и посмотрел сыну в лицо. Тот лежал, устроившись на подушках, закутавших в пушистый плед, но выглядел несчастным, уставшим, а глаза лихорадочно блестели. Явный признак температуры.

— Останешься с бабушкой?

— А ты надолго?

— Съезжу по одному делу, потом заеду, куплю тебе конструктор, и вернусь. — Волосы Мите со лба отвёл. — А ты пироги лопать будешь, счастливчик.

Мальчик всё-таки улыбнулся.

Необходимость, поиск решения этой проблемы назрело неожиданно. Если честно, всю предыдущую неделю Тоя был уверен, что всё, в итоге, разрешится само собой. Ну, не будет же Лика злиться на них всю оставшуюся жизнь? И Саша переживать из-за их ссоры, или непонимания, как Саня это называла, вечно тоже не станет. Всё решится, устроится, успокоится. Так Ефимов думал, пока не понял, что попросту ищет оправдания для своего нежелания что-либо с Анжеликой выяснять. А ведь Саше обещал, что если будет необходимо, то он сам поговорит и всё решит. И именно это обещание, в конечном счёте, и заставило его пересмотреть свою позицию выжидания. День проходил за днём, а ничего не менялось. По крайней мере, Саша не переставала о сестре думать. Да и Валентина Николаевна на него сегодня посматривала с особым умыслом. И стало понятно, что она с виновником ссоры её девочек определилась окончательно. Не обвиняла, не сыпала упрёками, но для себя решила. И с этим тоже нужно было что-то делать, если уж назвал, пусть пока и мысленно, эту женщину тёщей. Тёща — это серьёзно, это продолжение или приложение к жене и семейной жизни. К тому же, бабушка его сына. И перед ней он, судя по всему, тоже виноват.