Читать книгу - "Тайная жизнь непутевой мамочки - Фиона Нилл"

Конечно, может статься, наши мнения во всем совпадают. Что еще вероятнее — его недостатки отличаются от недостатков Тома. Но вовсе не обязательно они не будут менее раздражающими в долгосрочной перспективе. Если кто-то спит по диагонали поперек кровати, вытянув ноги, то это лишь поначалу кажется милым — этакое желание общения даже ночью. Однако через неделю это становится, мягко говоря, не вполне уместным. А в перспективе оборачивается разделением постелей.

Потом я размышляю над тем, что слишком часто меня злило сказанное Робертом Басом. Все эти месяцы я пыталась подавить в себе эти чувства, но теперь все его самые раздражающие комментарии и привычки сгрудились в кучу, и толкают друг друга, чтобы предстать на мой суд.

Судорожность, с которой он снимает свой велосипедный шлем и расчесывает волосы, прежде чем войти в школу, кажется принижающей; то, что он считает методами воспитания — никакого телевизора в течение недели; важно играть с детьми, не руководя ими; никаких бакалейных товаров, ни одной банки запеченных бобов — все это очень раздражает. Даже его походка ковбоя! Все в нем кажется смешным и манерным. И шрамы на физиономии отнюдь не придают ему мужественности — обычные следы подростковых угрей.

В связи со всей этой злобной ревизией мне вспоминается один случай с Саймоном Миллером. Как-то во время летних каникул он позвонил в дом моих родителей и спросил, может ли он зайти повидаться со мной. Это было, по меньшей мере, спустя два года после нашей последней встречи, я училась тогда в Манчестере. Мои родители были в отпуске, и я была совершенно готова к тому, что он может остаться у меня на ночь. Мы воскресили бы страсть наших юношеских лет. И он пришел. Мой взгляд почему-то сразу упал на его белые махровые носки. По какому-то необъяснимому наитию носки эти стали причиной моего внезапного глубокого отторжения от того, кто прежде дарил мне столько телесных радостей. Ночь он провел в спальне для гостей вместе со мной, считающей часы до его ухода. Когда я познакомилась с Томом, тот скомпрометировал себя куда более страшным тряпичным харакири, но я с облегчением обнаружила, что это не оказывает на меня никакого отрицательного воздействия. Даже его лохматый махровый халат вызывал во мне чувство симпатии. Мысли о Томе отзываются уколом ностальгии.

Тут раздается негромкий стук в дверь. Я толком не знаю, что делать. Наверное, если я лягу на кровать, это будет выглядеть несколько преждевременно. Ведь еще совсем неясно, куда мы присядем. Хотя здесь только один маленький столик и один стул у окна. А все дороги ведут к кровати. Могу поклясться, что от двери до кровати здесь протоптанная дорожка, наподобие тропинки, проложенной с помощью газонокосилки через поле с травой по пояс теми, кому дорого время.

— Войдите! — кричу я.

Входит Диего с чайником и жизнерадостного вида оранжевой кружкой. Когда я с облегчением осознаю, что вижу Диего, а не Роберта Басса, я понимаю: момент упущен. Я имею в виду желание — все слишком размазано. Если бы мы пришли сюда вместе, то, без сомнения, к этому моменту я была бы вовлечена в адюльтерные отношения с этим Неотразимцем. Момент не прошел бы.

— Вам налить? — заботливо спрашивает Диего.

— Спасибо, я сама!

— Все еще никаких признаков мистера Баса, — сообщает портье. — Пожалуйста, звоните, если понадобится что-то еще.

Час тридцать ночи. Как я тут оказалась? Я смотрю на свой мобильный телефон, на случай если он прислал сообщение. Ничего. Никаких пропущенных звонков. Никаких сообщений. Первый урок для любителя адюльтеров — надо опаздывать! Второй — задергивать шторы и приглушать освещение. Я уже сделала две ошибки: с редкостной пунктуальностью прибыла слишком рано и теперь пялюсь из окна с пластиковыми рамами, задаваясь вопросом, какой маршрут выберет объект моей увядающей страсти. Третий урок — избегать бесед со служащими отеля, но я уже угодила в западню. Теперь я думаю о флоре и фауне Коста-Рики и размышляю над ее преимуществами в качестве места семейного отдыха, когда времена будут менее суровыми в финансовом отношении.

Я подхожу к кровати и снова ложусь. Все, чего я сейчас хочу, — это вернуться домой. Несмотря на включенный кондиционер, в номере так жарко, что мои икры прилипают к покрывалу из полиэстра. Рисунок на покрывале — соединение множества зелено-фиолетовых фигур — вызывает головокружение, если смотреть долго. Ковер — другого зеленого оттенка, более темного; прикроватные лампы — лиловые. Я слышала, как Эмма не раз с большим восторгом рассказывала об этом отеле, однако не чувствую ничего из того, что она с таким упоением живописала.

— Он пользуется дурной репутацией, как французский фильм! У каждого есть секрет, который надо скрыть, и эта тяжелая греховная атмосфера все поглощает. Идеальный фон для раскрепощенного секса!

Однако в окружающей меня обстановке я не нахожу ничего радостного. Вместо этого я вспоминаю разговор, который состоялся у меня с Томом после той вечеринки.

— Знаешь, я думаю, Мелководье влюблен в тебя, — объявил Том, едва я проснулась — как обычно, в пять утра. Он лежал на боку, облокотившись, одна его рука покоилась на моих ягодицах. — Ты неважно выглядишь, — добавил он, когда я тяжело вздохнула.

Моя привычка выпить бокал-другой вышла из-под контроля, и после того как Том лег спать, я посидела в саду и выкурила две последние сигареты. Я спустила одну ногу с кровати и крепко уперлась в пол ступней, чтобы остановить головокружение.

— Что же на это указывает? — спросила я, пытаясь справиться с дурнотой.

— То, как он сторонился тебя на вечеринке. Как смотрел на тебя. Как обнимал свою жену всегда, когда видел, что я на него смотрю, будто хотел подчеркнуть тот факт, что занят ею.

— Глупости! — довольно резко ответила я, защищаясь. — Он счастлив в браке!

— Быть счастливым в браке не мешает находить других женщин привлекательными, — весьма разумно заметил Том. — Он тебе нравится?

— Он весьма привлекателен, — ухватилась я за подсказку.

— Вопрос не в этом. Ты в него влюблена?

— Ты находишь привлекательными других женщин? — не выпускала я из рук палочку-выручалочку.

— Иногда. По большей части когда «Арсенал» выигрывает. И перестань увиливать от вопроса!

— Следовательно, тебя соблазняли? — Мне очень не хотелось продолжать этот разговор.

— Такая мысль приходила мне на ум, — сказал Том. — Я всего лишь человек. Однако есть разница между тем, чтобы думать о чем-то, или действительно делать это.

— Что именно?

— Разница между тем, чтобы трахаться с кем-то или не трахаться, Люси. Не прикидывайся дурочкой.

— А вот скажи уж тогда, есть ли такое понятие, как эмоциональное прелюбодеяние? — Я сажусь на край кровати.

— Что ты имеешь в виду?

— Не кажется ли тебе, что если ты проводишь слишком много времени, думая о сексе с кем-то, кто не является твоим мужем или женой, то ты тоже совершаешь своего рода измену? То есть прелюбодействуешь.