Читать книгу - "Кстати о любви - Марина Светлая"

Кстати об оранжевом

Зеленый период сменился оранжевым. Как-то незаметно, исподволь. И жизнь стала наполняться солнечными деталями. «Тоска – зеленая! А в

Киеве – солнце», - говорила она себе, покупая оранжевый набор посуды и транспортируя его в желтом Корвете домой.

Но, кроме кухни, оранжевым полны были и другие комнаты. За год с лишним стали полны.

И однажды, обнаружив себя сидящей, подобрав ноги, на диване в его кабинете, она невольно задавалась вопросом: а канцелярскую вертушку цвета апельсина на стол он добровольно поставил, или потому что она приволокла?

- Короче, Шаповалов согласился. Прикинь, Шаповалов – и согласился.

Закис, не иначе, да? Обещал раскидаться к концу этого месяца, и, значит, в октябре мы точно едем в Кисмайо!

- Поближе ничего не нашлось? – буркнул Егор, не поднимая головы от бумаг, разложенных перед ним на столе.

- Не-а! Туда. Я, кажется, про них уже все на свете знаю, столько перечитала. Осталось увидеть.

- Ну-ну!

- Злишься?

- Злюсь! – он посмотрел на нее. – Да, я злюсь.

- Поехали вместе!

- Я уже говорил, не могу. До января не могу.

- Говорил. В январе тоже найдутся дела, так?

- Ok, - хмуро кивнул он. – Езжай куда хочешь.

- Егор, я на месяц! На один месяц! Мы все отснимем, и я приеду. И писать буду дома. Год в Африке я и сама теперь не выдержу!

- Я услышал. Ты на один месяц, - Лукин снова уткнулся в документы.

Руська вскочила с дивана и подлетела к столу. Оперлась руками о столешницу и решительно выдала:

- Обижаться – непродуктивно.

- Непродуктивно, - согласился он. – Но я обижен.

- Я понимаю. Я пытаюсь сгладить, - она мрачно усмехнулась, обошла вокруг стола и приблизилась к нему. Села на пол рядом и уткнулась лицом в его ногу. – Я все равно поеду, ты же знаешь.

- Знаю. Приковывать к батарее я тебя не буду.

- Пираты прикуют, - мрачно усмехнулась Росомаха и обхватила его руками.

Кстати о пиратах

Справедливости ради, пираты, пусть и сомалийские, покорителя Африки не пугали. Покорители Африки в этом смысле – существа безбашенные.

Папа был прав. Кочевник останется кочевником. И как бы сильно она ни любила Киев и дом, чувство непреодолимой потребности в движении толкало ее вперед.

Они пробирались на джипе вдоль побережья на юго-восток среди раскаленной пыли и горячего марева, стелившегося по горизонту и заставлявшего подрагивать воздух. Шаповалов трепетно прижимал к груди свою камеру, которую прятал ото всех с самого Могадишо – местные власти как огня боялись журналистов – и с опаской глядел на водителя.

Хамди же болтал всю дорогу на восхитительно безобразной смеси английского и арабского. Эту смесь Росомаха понимала с трудом, усиленно прислушиваясь к каждому звуку. Но у парня было несколько преимуществ.

Во-первых, кроме названных языков, он свободно говорил по-сомалийски и знал оромо. Во-вторых, ему она доверилась с первой минуты их знакомства – по прилету в Могадишо они выбрали Хамди не совсем вслепую из всех предложенных кандидатур. Тот их уже встречал в аэропорту. Его нашел Замзам, владелец рыболовного судна из Сьерра-Лионе, у которого однажды они торчали с Гуржием несколько недель, когда она умудрилась заболеть пневмонией. Семья Хамди удрала от войны на запад материка и несколько лет работала на Замзама. Но этот смазливый шоколадный парнишка в три раза крупнее Шаповалова, неутомимый представитель оседлого племени раханвайн, со временем вернулся и промышлял организацией экстремального туризма для безбашенных со всего света, желающих полюбоваться национальным парком и разрушенными войной трущобами.