Читать книгу - "Фаворит императрицы - Нина Соротокина"

Небо проливало дожди не только над Польшей. Деревня Ежи тоже промокла до нитки. Хорошо еще, что дороги были песчаными и продвигались по ним в карете почти без затруднений, только лошади шли не очень ходко. А в деревне Колокольцы почва суглинистая, и от дождя она совсем испрокудилась, и потому карета, свернув с тракта к мызе Новая, с трудом дотащилась до большого каштана, посаженного на перекрестке аллей, а потом встала намертво. Колеса по самую ось погрузились в мутную жижу.

Из кареты выскочил небольшого роста мужчина и, прикрывая от дождя плечи мешковиной, побежал, а вернее сказать, поскакал, как кенгуру, к господскому дому.

Добротный, красивый дом принадлежал ранее помещику Люберову, а ныне всесильному фельдмаршалу Миниху. Разумеется, хозяев не было на месте, они длили свою богатую и праздничную жизнь в Петербурге. В доме жили управляющий-немец и небольшой штат слуг. Заправляла дворней старая, маленькая ключница Настена. Она и разговаривала с посыльным из кареты, когда тот допрыгал до главного подъезда.

– Едем, грязь, дождь, их сиятельству плохо стало, – рассказывал подмокший посыльный – опиши мы его подробнее, в нем легко бы узнался артиллерист Кирилл Иванович, – а карета встала. Дозвольте бригадирше Варваре Петровне Фоминой скоротать время в вашем доме, пока карету починят.

Ключница всплеснула маленькими ручками.

– Ну конечно же! Для нас визит вашей бригадирши в радость! В эдакой глухомани живем. Я немцу-то сейчас объясню, что к чему, он господские комнаты откроет. Зовите их сиятельство.

– Еще добавлю, что бригадирша Варвара Петровна слаба ногами, а потому передвигается в специально изготовленном кресле. Вы не возражаете?..

– Да что же вы, сударь, говорите такое? Чему здесь можно возражать? Да хоть бы в кресле, а хоть бы и на слоне. Не под дождем же их сиятельству сидеть. Не погода, а наказанье Господне! Так и сеет дождь, так и сеет… Сейчас я дворовых пошлю, чтоб вам подсобили.

Инвалидное кресло сняли с запяток кареты, с великими предосторожностями усадили в него Варвару Петровну и повлекли к дому. Евстафий бежал вслед, держа над барыней зонт. Замыкала шествие Клеопатра.

Ключница встретила барыню-мученицу в дверях, поклонилась, а потом скомандовала слугам, взмахнув маленькой ручкой:

– Портшез[38]в синюю гостиную несите!

Словом «портшез» она сразу расположила к себе Варвару Петровну, потому что сделала из старой калеки средневековую благородную даму, которая шагу ступить сама не хочет, а потому расторопные слуги носят ее на изящных носилках. Пройдут годы, вернется все на круги своя, и маленькая, сильно постаревшая ключница так же будет взмахивать рукой и кричать: «Портшез в розовую спальню!», но тогда она будет служить не случайной, дождем подмоченной барыне, а дорогой гостье и родственнице хозяйки усадьбы.

Кресло внесли в гостиную и поставили у камина, который уже начали растапливать. Варвара Петровна улыбнулась племяннице – все идет точно по заранее намеченному плану!

Неделя прошла с той памятной ночи, когда взволнованная Клеопатра явилась в спальню к тетке. Та, по счастью, еще не спала и скорее обрадовалась неурочному появлению племянницы, чем удивилась.

– Что приключилось? Какой непорядок в доме? – приступила она к ней с расспросами. – Да не молчи ты! Что бы ни стряслось в Ежах, хоть бы и пожар (тьфу-тьфу), все развлечение.

– Тетенька, я должна вам открыться. Сие есть тайна за семью печатями, а нынче таинственный полог и приоткрылся.

– Что плетешь, глупая! Говори толком! – Глаза Варвары Петровны уже сияли азартом и любопытством.

Проговорили они до утра. История с пропавшими деньгами тетке была известна, а все прочие кружева – с письмом Родионовой матери, наказом отца, портретом тетки в красном, посещением дома Миниха – были ей неведомы и явились истинным подарком судьбы. Интересно-то как, судари мои! Такого и в романах не всегда прочитаешь!

В полдень, отоспавшись, тетка потребовала к себе Клеопатру и с видом заговорщицы стала шептать в ухо:

– План этот, что на книжной закладке, перерисуй на крупный лист бумаги, и чтоб все совпало, а закладку потом отдай мне под замок.

– Зачем же перерисовывать?

– Чтоб не поистрепался. Мы этот лоскуток бумажный должны будем Родиону Андреевичу в целости отдать. А сами тем временем на место поедем и все выясним.

– Куда ж ехать? Мы же не знаем, план какого дома на этой закладке изображен! Может, это загородное жилище, а может, городское.

– Вот и посмотрим на месте. Как деревня рядом с усадьбой их называется? Ну где парсуна-то в зале висит?

– Колокольцы.

– Ну вот, название редкое. Найдем. Сама говорила, что это где-то под Петергофом.

– Под Ораниенбаумом.

– Вот туда и поедем. Не веришь, что доеду? Смотри!

К ужасу Клеопатры, Варвара Петровна вдруг цепко схватилась за ручки кресла, напряглась так, что жилы вздулись на лбу, а ногти на руках залиловели, и встала.

– Палку дай, – прошептала она одними губами. – Там, в углу.

Конечно, молодой, избалованный жизнью зритель не назовет это ходьбой и, может, и фыркнет в кулак насмешливо, но старый человек, знающий, что такое больные ноги, умилится: то, что проделывала Варвара Петровна, являло собой не способ передвижения, а торжество духа над немощной плотью. Опершись на палку, она некоторое время задумчиво раскачивалась, а потом, тяжело шаркнув подошвой, сдвинула правую ногу на вершок[39]и опять застыла, переместив тяжесть тела на правую ступню. Лицо у нее при этом было такое, что Клеопатра невольно отвела взгляд. Тетка так напряглась, что казалось, глаза сейчас выпрыгнут из орбит, на лице явственно отразились мука, испуг, но главным все-таки оставался восторг, его излучали глаза, каждая морщинка на щеках и вся ее нелепая фигура.

– Тетенька, давайте сядем, а? Я же вас не удержу, если что…

– Пот оботри, – прошептала Варвара Петровна и сделала еще один шаг. – Так-то… поедем… на мызу… я тебе точно… дорога треф… вот.

Усаживать ее в кресло помогал Евстафий.

Утром отбыл в Петербург артиллерист. Варвара Петровна ему строго наказала: как выпадет свободная минутка, чтобы сразу был в Ежах.

– А погоду так подгадай, чтоб в проливной дождь. Помни, в ведра ты нам тут не нужен.

Артиллерист решил, что это не более чем шутка, намек на его кувырок в канаву, но Варвара Петровна не шутила. Дождь являлся главной составляющей уже задуманного ею плана.