Читать книгу - "Джон Голсуорси. Жизнь, любовь, искусство - Александр Козенко"

В 1889 г. Джон Голсуорси окончил университет, но смог получить диплом юриста второй степени. Он немного не дотянул до диплома первой степени, так как не мог себя заставить полностью погрузиться в юриспруденцию.

Отец устроил Джона в «Линкольнз инн», и уже к Пасхе 1890 г. он стал членом коллегии адвокатов. Душа его не лежала к работе, и он почти не имел практики, но ему приходилось произносить речи в разных палатах. Из дома родителей Кембридж Гейт, 8, Джон ежедневно направлялся в свой офис, а после семейного обеда мог развлечься в клубе или театре. Он не задумывался о будущем. Как-то один из наиболее близких ему из его 41 кузенов предложил ему заполнить страничку в «Альбом признаний». Джон долго не думал над вопросами, но отвечал искренне.

Пожалуй, только вопрос о героях в реальной жизни заставил Джона задуматься, и он не нашел их среди своих современников. Пьер Террайль де Баярд (1470–1524), французский полководец, особенно прославившийся в битве при Мариньяне, снискал славу «рыцаря без страха и упрека». А Отец Дамьен (Жозеф де Вестр) (1840–1888) был французским миссионером, лечившим прокаженных в лепрозории на Гаити и умерший там от этой болезни. С героиней было проще. Сразу вспоминалось имя Флоренс Найтингейл, английской сестры милосердия, которой было уже почти семьдесят лет и которая продолжала свою деятельность.

Именно в таком довольно растерянном состоянии духа Джон встретил человека, который оказал на него весьма сильное влияние. Этим человеком был художник Георг Саутер, всего на год старше Джона, к началу 1890-х годов начавший приобретать в Лондоне популярность хорошего портретиста. Его пригласили написать портрет Джона Голсуорси-старшего, но начали с портрета Мейбл. К большой тревоге родителей, она влюбилась в художника. Однако самому Георгу нравилась Лилиан, отвечавшая ему взаимностью. Такой поворот событий совсем не устраивал старших Голсуорси, которые даже сомневались, прилично ли приглашать его вместе со всеми к обеденному столу в перерывах между сеансами. Действительно, ведь он иностранец, не джентльмен, его родители – баварские крестьяне, к тому же он художник. Но подобные сомнения были быстро развеяны Лилиан, которая решила этот вопрос быстро и бесповоротно.

Джон впервые увидел Георга Саутера в биллиардной, где художник работал над эскизами. Он увидел молодого человека с коротко подстриженными темными волосами, такими же темными бровями и усами и обычным лицом выходца из Центральной Европы. Особое обаяние ему придавали глаза, излучавшие особый блеск таланта и интеллекта. Георг сразу вызвал у Джона чувство глубокой симпатии, он заулыбался, и монокль выпал из его глаза. Молодые люди обменялись крепкими рукопожатиями. Но разговаривать они могли только с помощью Лилиан, так как Джон не знал немецкого, а Георг – английского. Джон впервые общался с человеком, не имевшим отношения ни к Харроу и Оксфорду, ни к юридической среде, ни к аристократии или верхушке британского среднего класса. Джона поразило непреклонное стремление Георга посвятить себя служению искусству, сделать карьеру профессионального художника. «Какое это счастье, – думал Джон, – зарабатывать деньги деятельностью, приносящей удовольствие и удовлетворение. Какой контраст с ним самим, вынужденным заниматься нелюбимым делом».

Увлечение Джона артисткой и дружба с художником сильно беспокоили его отца. Для того, чтобы оградить его от влияния богемы, он решил отправить Джона в длительную поездку с целью инспекции угольной компании в Нанаймо на острове Ванкувер.

16 июля 1891 года Джон поднялся на борт парохода «Сиркэсснен», отправлявшегося в трансатлантический рейс в Квебек. Это было его первое настоящее морское путешествие. Он проводил время, гуляя в одиночестве по палубе, остальные пассажиры показались ему «так себе». Время тянулось очень медленно, и к 8.30 первого вечера Джон не страдал от морской болезни, но однообразный вид моря ему явно надоел. Он и не предполагал, что при первом знакомстве море может производить очень гнетущее впечатление. Дня через два усилившаяся качка заставила Джона признать, что он заболел морской болезнью. Он с удивлением отмечал совпадение приступов морской болезни со страданиями от тоски по дому.

Наконец, как казалось Джону, через целую вечность, а на самом деле всего через десять дней, 26 июля, пароход пришвартовался в Квебеке. Джона шокировала развязность «американских французов». Он писал домой: «Некоторые французы, прощаясь друг с другом, целовались, что выглядело просто ужасно».

Сухопутное путешествие Джона по Канаде с небольшими остановками в Квебеке и Виктории заняло несколько больше времени, чем морское. И 9 августа Джон встретился с уже находящимся в Нанаймо братом Хьюбертом. В течение недели братья инспектировали шахты и вели переговоры с управляющими. Затем они на пару дней отправились в Викторию для подготовки к туристическому походу.

В дождливое утро 17 августа они на лошадях с проводником-индейцем Луис Гудоном отправились на озера. Они проехали 15 миль по горной тропе и затем 5 миль спускались вниз к уровню озер. Они основательно вымокли и поэтому обрадовались, найдя незанятой бревенчатую хижину, в которой можно было высушить одежду и приготовить пищу.

На следующее утро Джон с Луисом вышли поохотиться. Но, как оказалось, индеец не знал местности, и они заблудились. Легкомысленно не взяв с собой карту, они оказались в очень опасной ситуации. Луи заметил воду, которую приняли за второе озеро, но оно оказалось первым. В конечном счете, как решил Джон, они пошли налево, крича и стреляя из винтовок. Через какое-то время они услышали ответный выстрел.

На следующий день погода была прекрасной, и Джон с Хьюбертом решили соорудить плот для путешествия по озеру. Они построили его из трех кедров длиной в 20 футов, скрепив их поперечными жердями. К половине пятого плот был готов. С плота они поймали почти полтора десятка форелей и стреляли по уткам, но убили только одну. Эта рыбалка и охота были так увлекательны для Джона, что он оступился и свалился с плота в воду. По словам его брата, это выглядело довольно комично. Сначала Джон вынырнул из воды вверх ногами. Затем появился на поверхности в правильном положении с удочкой в руке и моноклем в глазу с самым невозмутимым видом. Густые и крепкие волосы на макушке Джона, впоследствии значительно поредевшие, позволили Хьюберту мгновенно вернуть брата на плот. К вечеру возвратились к бревенчатой хижине.