Читать книгу - "Карнавал в Венеции - Нина Бомонт"

Дьявол ее побери, подумал Лука, с ее гордостью, с ее умением напустить холодность! Ведь он знал, чувствовал, что она к нему неравнодушна!

Лука плеснул вина в два бокала и тут же осушил свой.

— Ты будешь моей. За деньги или без них. Ты сама этого захочешь. — Голос был мягким, но настойчивым. — Давай выпьем за это.

— Нет, спасибо.

— Пей!

Что-то в голосе Луки насторожило Кьяру, а в его глазах мелькнула ярость, которую она уже видела раньше. Она почувствовала, что он изо всех сил старается обуздать свой гнев.

Она подняла бокал, сделала несколько глотков и поставила его обратно.

— Не нравится вино?

— Оно превосходно.

— Тогда почему ты не пьешь? Боишься, что потеряешь голову? — И, как бы бросая вызов, он залпом осушил свой бокал.

— Ты угадал, — осторожно ответила она и чуть отодвинула свой стул от Луки.

— Но почему? Надеешься удрать?

Она даже пытаться не станет, подумала Кьяра. Она здесь по воле судьбы. И она сможет отомстить. Какой бы высокой ни была цена.

— Я знаю, что не могу сбежать.

— Вот и умница. Тогда зачем же ты стараешься сохранить трезвую голову? Боишься, что от вина станешь более сговорчивой?

— Вино может сделать меня слабой, но оно никогда не сделает меня сговорчивой. Ничто не может сделать меня сговорчивой.

— Ошибаешься. Я могу, и мы оба это знаем.

Он придвинулся к ней, и она ощутила его дыхание на своих губах. Ее тело стало слабеть. Он и вправду может. Кьяру охватило отчаяние. Он может овладеть ее телом!

Но ее душой — никогда!

Как будто читая мысли цыганки, он улыбнулся:

— Вот видишь. С каким бы жаром ты это ни отрицала, я могу заставить тебя подчиниться. — Встав, он обмотал вокруг руки часть покрывала, так что и ей пришлось встать.

Когда их тела соприкоснулись, Кьяра испытала потрясение такой силы, что, казалось, на мгновение словно потеряла сознание. Но придя в себя, ощутила, как чувства Луки волнами накатывают на нее.

Зло все еще не покидало тело Луки, но Кьяра чувствовала, как оно постепенно уступает место желанию, сильному и жаркому, и еще чему-то глубокому и мощному. Тому, что возникает между мужчиной и женщиной, когда они становятся нужными друг другу.

Потрясенная, ошеломленная, Кьяра тряхнула головой. Как ему удается так ловко скрывать таящееся в нем зло? Как может такой человек столь глубоко чувствовать?

А Лука наслаждался прикосновением ее груди, биением ее сердца. Он заметил эмоции, промелькнувшие в ее глазах. Потрясение, сменившееся смущением и удивлением.

Господи, как же он ее желал! Еще ни одна женщина не была ему нужна так, как эта. Не в силах совладать с собою, он опустил голову, чтобы поцеловать ее, но она отвернулась, и поцелуй достался щечке.

Кьяра замерла, но он не попытался найти ее губы. Он лишь погладил большим пальцем лицо и стал целовать ее ухо.

На какую-то долю секунды Кьяра забыла, где находится и кто этот человек. Но мысли о Донате заставили ее прийти в себя.

— Отпусти меня.

Он так быстро ее отпустил, что она еле удержалась на ногах. Разноречивые чувства — облегчение, удивление, гнев — терзали ее. Она была сердита на Луку. Но еще больше сердилась на себя.

— Как пожелаешь, дорогая.

— Весьма благодарна вам за великодушие, — съязвила она.

— Принимается. Хотя, поверь, было бы очень легко оставить без внимания твою просьбу и сосредоточиться на твоих соблазнительных вздохах и стонах.

Он насмешливо поднял брови. Кьяра не ответила, но почувствовала, как кровь прилила к лицу. Не только щеки — все ее тело горело от его тихого смеха, от его близости.

— Возможно, ты считаешь их слабостью. Возможно, мне не следует этого говорить, но на самом деле в них большая сила. Понимаешь ли ты, какую власть приобретаешь над мужчиной, когда реагируешь подобным образом? Даже если это происходит против твоей воли.

Он провел пальцем по ее шее.

— Да имеешь ли ты представление о том, как чувствует себя мужчина, если знает, что может заставить сильнее забиться сердце женщины? Пусть даже и оттого, что она собирается воткнуть в него нож?

При упоминании о ноже Кьяра невольно взглянула туда, где из-под расстегнутого ворота рубашки была видна нанесенная ею рана.

— Тебе следует сделать примочку, чтобы рана не воспалилась. — Слова вырвались у нее сами собой, и она тут же прикусила язык.

— Тронут твоей заботой.

Кьяра лишь передернула плечами. Мужчина погладил пальцем ямку у основания ее шеи, и она невольно вздрогнула от удовольствия.

Лука почувствовал это. Ему страшно захотелось прижать ее к себе, но именно поэтому он опустил руку и отступил на шаг.

— Ах, Кьяра! Что мне с тобой делать? У тебя есть какие-нибудь предложения? Просьбы?

— Никаких.

— Тогда я пожелаю тебе спокойной ночи. — Помолчав, он добавил: — Надеюсь, тебе не придет в голову соорудить лестницу из простыней? Твое окно охраняется.

— Не волнуйся. Я не собираюсь сбегать. По крайней мере, сегодня, — поспешила добавить она, заметив удивленный взгляд Луки.

— Какой хитрый план зреет в твоей цыганской головке? Посмотри на меня.

Она нехотя повиновалась, но не ответила.

— Я все равно выясню.

Конечно, выяснишь, подумала Кьяра. И за все заплатишь.

— Не в моем характере так грубо обращаться с женщинами, — сказал он, целуя синяки у нее на запястье. — Со временем ты сможешь в этом убедиться.

Лука вышел из комнаты, даже не обернувшись.

Должно быть, такое сверхъестественное самообладание — следствие союза с Высшим Злом, решила Кьяра. Кровь все еще стучала у нее в висках. Она опустилась на колени и начала молиться с отчаянием и надеждой. Она просила Всевышнего послать ей силы, чтобы противостоять злу.

Кьяра проснулась от звона посуды и дразнящего запаха горячего шоколада. Вспомнив, где находится, она быстро села в постели.

— Доброе утро.

— Доброе утро, — улыбнулась Кьяра в ответ на приветствие служанки.

— Вставайте. Завтрак накрыт. Через час придет белошвейка.

— Белошвейка? — удивилась Кьяра, подойдя к столу. — Это еще зачем? — Она с жадностью отломила хрустящую корочку свежего хлеба.

— Дон Лука приказал, чтобы вам сшили новую одежду.

— Мне не нужна новая одежда, у меня есть своя. Кстати, где она?

— Дон Лука велел ее сжечь.

Кьяра вскочила, готовая разразиться гневной тирадой, но, увидев, как девушка в страхе отступила, поняла, что нет смысла обрушиваться на ни в чем не повинную служанку, да и горевать о том, чего уже не поправишь, тоже было глупо. Она снова села и принялась за еду.